Свинцовая бойня
Шрифт:
Кстати, сама она никак не выпячивала это свое достоинство. Ей хватало других способов проявить себя. Особенно если речь шла об участии в каком-нибудь серьезном, очень важном деле.
— Ты много куришь, — заявил Шахан, когда его собеседница достала из пачки очередную сигарету.
— Ты еще скажи, что курение убивает. Буду тебе признательна за напоминание, — проговорила она в ответ спокойным тоном, но с явной иронией.
— А что? Разве не убивает? — с усмешкой осведомился Дамир.
— Пули быстрее с этим справляются, — заметила Рутко, щелкнула зажигалкой и втянула в себя сигаретный дым так жадно, будто не курила целый час до этого.
— Я вот смотрю на тебя каждый раз и думаю: какого черта такая умная баба, как ты, ввязалась в дела, подобные нашим?
— Потому что я люблю издеваться над людьми, причем не только словом, но и делом, — ответила женщина.
— Прямо философия какая-то!
— Самая обычная. Хотя ты прав. Я ведь когда-то хотела на философский факультет поступить.
— И что же не поступила? Выучилась бы, теперь мучила бы студентов.
— Да подвернулся мне не в пору хахаль один. Дело сделал и свалил. А я соплячка еще совсем. Не знала, как мне быть. Чуть было не решилась рожать вопреки всему. Дура чертова!.. Но вовремя опомнилась. Пошла в больницу. Там все решили. В университет поступать тогда уже было поздно. А затем и охота пропала. Стала жить для себя. Подработки всякие. Но главными стали спортзал, пулевая стрельба и желание калечить людям жизнь. На одной из тренировок я случайно познакомилась с Леваном. А там все пошло и поехало. Как любят говорить сторонники высокой морали, покатилась по наклонной. Вот только для меня лично этот наклон ведет не вниз, а вверх. Когда я разбиваю кому-то до крови нос или бью ногой в пах, каждый раз ощущаю всю полноту бытия. Имела я эту гребаную философию и всех этих чертовых очкариков!
Нельзя сказать, что тирада, выданная Софией, сильно удивила босса. Все, что она сказала, лишний раз подчеркнуло образ эдакой садистки-интеллектуалки, давно закрепившийся за ней.
— Я так понимаю, что тот хахаль твой был из числа ученых? — полюбопытствовал Шахан.
— Теперь это уже неважно, — не стала напрямую отвечать она, несколько манерно выдыхая дым.
— Нет, это очень даже важно, — не согласился он и ухмыльнулся. — Теперь я понимаю, почему ты так смачно расквасила Борисову рожу. Он ведь тоже почти ученый. Педагог. Правда, не философ, а географ. Суть не меняется.
— Хватит копаться у меня в мозгах. Все, что мне нужно, я знаю сама.
— Да ладно. Не кипятись, — примирительно воскликнул Шахан.
— Ты прекрасно знаешь, как я на самом деле кипячусь. Так что не надо!..
— Я к тому, что тебе придется заняться этим географом. Необходимо полностью подавить его волю. Чтобы даже после того как препарат прекратит свое действие, он был подавлен и скован. Думаю, что лучше тебя этого никто сделать не сможет. А заодно в очередной раз отомстишь всем этим очкарикам, один из которых подло обманул тебя в юности.
— Ой, Дамир, любишь ты спекулировать на человеческих слабостях.
Тот снова ухмыльнулся и хотел было упомянуть о том, как в давние времена церковные иерархи спорили, является ли женщина человеком, однако решил не дразнить Рутко подобным образом.
— Не все же паленой водкой спекулировать, — сказал он и громко расхохотался, будто выдал по-настоящему смешную шутку.
Рутко на это ответила абсолютно каменным выражением лица, словно вообще ничего не слышала.
Дамир заметил это, осекся, перестал смеяться, прокашлялся и сказал:
— В общем, ты занимаешься этим пенсионером. Делай с ним все, что тебе угодно, только не покалечь и не убей. Думаю, ты с этим отлично справишься. В результате он должен стать покладистым и сговорчивым, шарахаться от каждой тени. Сумеешь?
— Ты сомневаешься? — На этот раз ухмыльнулась она, одарив собеседника стервозным взглядом.
— Если бы сомневался, то не поручал бы тебе это дело.
— Эх, мужики, все вы одинаковые, — пробурчала София, гася в пепельнице окурок. — Ну а с братцем-то его ты собираешься как-то связаться? Или нам этого географа здесь до второго пришествия держать?
— Вот сейчас ты займешься географом, а насчет связи с его братом я разберусь.
— Хорошо. Я приступаю.
— Погоди. — Шахан поднялся с кухонного табурета и направился в зал.
Через несколько секунд со своего места встала Рутко.
В стенном шкафу она отыскала несколько брусков хозяйственного мыла. Женщина покрутила их в руках, вздохнула, подошла к своему рюкзаку, достала оттуда один чулок и затолкала мыло в него будто в мешок. После этого она направилась к пленнику.
Шахан прикрыл за собой дверь, уселся на диван, достал сотовый телефон. Номер конструктора Анатолия Дмитриевича Борисова уже был забит в адресную книгу.
Ответили ему не сразу, однако в конце концов послышался усталый мужской голос:
— Алло.
— Анатолий Дмитриевич?
— Он самый.
— Добрый вечер.
— Добрый. Если его можно назвать таким, — проговорил конструктор и тут же, словно опомнившись, уточнил: — С кем имею честь говорить?
— Это неважно. Вы уже слышали о событиях в одном из подмосковных райцентров?
— Что? Вы что-то знаете о беде в Косинске и судьбе моего брата? — оживился Анатолий Дмитриевич, хотя голос его был полон тревоги.
— Тише-тише!.. Не стоит так возбуждаться.
— Что с моим братом? Он погиб? Скажите же, наконец. Я не могу ему дозвониться. Вообще ни с кем в Косинске связаться не получается.
— С учетом того, что там произошло, это вполне понятно, — совершенно спокойно продолжал Шахан. — Но могу вас утешить. Ваш брат жив.
— Ранен? Где он? В больнице? В новостях почти ничего не говорят о Косинске!..
— Он у нас. Немножко помят, но сказать, что серьезно ранен, нельзя.
В это самое время из туалета стали доноситься глухие удары. София Рутко брусками мыла, засунутыми в чулок, методично избивала пенсионера, едва пришедшего в себя.