Свинцовая бойня
Шрифт:
Прошел месяц. Раны на теле Косинска все еще болели и ныли. Однако городок постепенно приходил в себя, оправлялся от всех тех ужасов, которые выпали на его долю в августе. Жители Косинска скорбели по своим землякам, погибшим от рук террористов и разгулявшихся бандитов. Они потеряли родственников, близких друзей, хороших соседей.
Жизнь многих горожан, которым посчастливилось уцелеть во время бойни, устроенной террористами, разделилась на две части. Первая — та, что была до того злосчастного августовского утра. Вторая началась после
Забыть все то, что творилось тогда на улицах города, было невозможно. Слишком уж страшными оказались те события. Однако жизнь продолжалась.
Горожане не забывали об ужасной трагедии, приключившейся в августе, но уже возвращались к своему обычному размеренному жизненному ритму. Люди помнили обо всех утратах, которые понесли они и их город, и стремились вернуть Косинску его прежний облик.
Повсюду кипели ремонтно-восстановительные работы. За этот месяц горожанам удалось сделать очень многое. Было восстановлено большинство пострадавших зданий и коммуникаций. Начался сбор средств для постройки часовни и создания мемориала в память о погибших.
Был воскресный день сентября. Анатолий Дмитриевич Борисов наведался в родной Косинск, приехал в гости к брату. Во дворе стоял мангал. На нем жарились шашлыки. Их аппетитный запах щекотал ноздри. Братья вынесли из дому кухонный стол и поставили его в саду под старой яблоней.
Им сразу вспомнилось детство, когда в теплое время года все праздники отмечались всей семьей и гостями не внутри дома, а именно в саду. Геннадий Дмитриевич снял с мангала первую порцию шашлыка и перенес на стол. Там к тому времени уже лежал свежий хлеб из здешней пекарни, стояли тарелки с овощами и зеленью.
Посередине возвышалась запотевшая бутылка водки, привезенная конструктором из Москвы. Она была припрятана в холодильник задолго до начала застолья, хорошенько там охладилась и только потом была водружена на стол.
Хозяин дома хорошо справлялся со всем, за что брался. Глядя на него, трудно было сказать, что всего месяц назад террористы держали его в заложниках, пичкали специальным препаратом для подавления воли и методично избивали. Он сумел оправиться от пережитого. Природная жизнерадостность и оптимизм взяли верх.
— Так что, брат? — сказал он с улыбкой. — Предлагаю начать застолье, пока остальные шашлычки доходят до кондиции. Что ты скажешь по этому поводу?
— Я скажу, что не возражаю, — весело отвечал тот. — Ведь если через две минуты я не попробую твоего фирменного шашлыка, то наверняка сойду с ума от одного только его аромата.
— Что-что, а шашлык готовить я научился.
— Охотно признаю твое бесспорное первенство в этом деле. Тут мне с тобой тягаться бессмысленно. Ведь сколько я ни пробовал заниматься приготовлением шашлыка, но к твоему уровню никогда подступиться не мог. Вроде и мясо свежее, и все делаю так, как надо. Вроде и кушать вполне можно, а вот все равно так, как у тебя, не получается никогда. Это ведь настоящий дар!.. Ты, наверное, догадываешься, что я тебе немного завидую.
— Да брось ты, Толя! Какой там дар! Обыкновенное умение, умноженное на постоянную практику.
— Не прибедняйся.
Анатолий открыл бутылку с водкой и наполнил рюмки. Братья чокнулись и выпили за встречу. В разговоре наступила пауза, так как оба взялись за закуску — шашлык, огурцы, помидоры.
— Ты знаешь, я тогда так боялся за тебя, — прервал молчание конструктор. — Коля Муравьев меня подбадривал, говорил, что найдем тебя в любом случае. Но знаешь, каково мне было, когда не имелось никакой ясности насчет тебя? Ни где ты, ни что с тобой. Хорошо, что ты смог тогда воспользоваться телефоном той террористки.
— Да, в тот день многое решилось из-за удачного стечения обстоятельств. Во-первых, я отошел тогда от той дури, которую они мне кололи. Во-вторых, ни Шахан, ни эта женщина не заподозрили, что кучу макулатуры я поджег нарочно. Иначе они обязательно устроили бы мне показательную экзекуцию, после которой я вряд ли сумел бы предпринять что-то еще. А о звонке не могло бы быть и речи.
— Но они поверили, что газеты загорелись от непогасшего окурка.
— Да, поверили и стали метаться. Эта дамочка уронила телефон. Мне оставалось дождаться момента, когда их не будет рядом.
— Когда у меня высветился незнакомый номер, я подумал, что это снова звонит кто-то из шантажистов. Потом я услышал твой голос и в первые секунды никак не мог поверить, что это действительно ты.
— Да уж, с голосом у меня тогда явные проблемы были. Плюс к этому говорить приходилось шепотом, чтобы террористы не услышали.
— Кстати, ты так и не рассказал, что было после твоего звонка мне?
— Да все то же самое, что и до того. Только они мне уже ничего не кололи.
— Я имею в виду, как у тебя получилось скрыть, что телефон этой дамочки оказался у тебя?
— Я услышал, что они стали подниматься на второй этаж. Разговор с тобой пришлось прервать. Я быстренько удалил твой номер из списка вызовов, опустил руку поближе к полу и швырнул по нему телефон словно детскую машинку. Когда террористы поднялись, я продолжал лежать на банкетке и изображать полубессознательное состояние. Они порыскали по этажу, довольно быстро нашли мобильник, проверили, не было ли исходящих звонков. Инцидент на этом был исчерпан. Меня ни в чем не заподозрили.
— Такая нелюдь, как она, во время войны запросто перешла бы к фашистам и попросилась бы надзирательницей в концентрационный лагерь, — предположил Анатолий Дмитриевич.
— Это точно, — согласился брат и спросил: — А как твоя эпопея с документацией, которую ты должен был передать этим тварям?
— Да пришлось тогда чуть ли не всем нашим конструкторским бюро стряпать правдоподобную фальшивку. Ничего, управились, и я передал ее по электронной почте. Шахан был уверен, что подлинность документов можно установить за несколько суток. Но мы-то все здесь понимали, что на реальную проверку может уйти месяц или даже больше. Надеялись, что тебя освободят раньше. Но получилось почти синхронно. Заказчик террористов из Турции предварительно одобрил полученную документацию, но собирался устроить ее тщательную проверку.