Свинцовый хеппи-энд
Шрифт:
А она сидела на заднем сиденье автомобиля рядом с матерью, которую практически не знала, и вспоминала всю свою почти двадцативосьмилетнюю жизнь.
– Мама, - спросила она.
– А когда у меня день рождения?
– Десятого апреля.
– Надо же... А я всегда считала, что двадцать третьего мая.
– Нет, - побледнела Катя.
– Это черная дата в нашей жизни.
Марина поняла смысл ее слов. Это был день, когда ее похитили. Надежда считала именно этот день днем ее рождения. Эта дата была записана в ее свидетельстве о рождении, именно в этот день она получала казенные поздравления от педагогов
– Мама...
– прошептала Марина.
– Ты знаешь, мне поначалу будет очень трудно. Я не могу привыкнуть к нормальной жизни. Я привыкла к чему-то другому, к погоням, побегам, к тому, что надо скрываться и бояться...
– Я это знаю, - улыбнулась Катя и поцеловала ее в щеку.
– У тебя будет немало трудностей, но ты не думай об этом. Думай о другом, думай о том, сколько радостных моментов тебе предстоит испытать. Ты увидишь наш дом, наш парк, нашу библиотеку, наш спортивный зал, бассейн. Теперь ты будешь жить в настоящем раю.
– Для меня рай - это то, что рядом теперь будешь ты, - прошептала Марина.
– И папа, - добавила она.
– А где жить, мне все равно.
– Для нас тоже. Вся эта роскошь была сущим адом, должна тебе сказать. Теперь все будет по-другому. Мы поедем с тобой на кладбище, где похоронены твои дедушка и бабушка, родители твоего отца, так и не дождавшиеся тебя, поедем в Киев, где похоронены мои родители...
– А что с Кириллом Петровичем Олеванцевым?
– спросила Марина.
– Он умер в начале девяносто пятого года, в день своего рождения. Похоронен на Литераторских мостках Волкова кладбища в Петербурге. Вы обязательно съездите и туда.
– С Сережей?!
– Потерпи немного, девочка. Потерпи. Сегодня тебя ждет масса приятных сюрпризов.
Они подъехали к развилке окружной дороги и Рублево-Успенского шоссе.
– Ну что, дочка, - произнесла Катя, не зная, как именно ее называть, на какое имя она будет откликаться.
– Нас опередили, они уже здесь. Погляди, там у машины стоят двое мужчин. Самое интересное, что они нас даже не замечают, так увлечены своим разговором. Узнаешь их?
До черного лимузина было довольно далеко. Светать еще не начинало. Около его передней двери стояли и курили двое высоких мужчин. Один стоял лицом к ней. Он был в длинном черном пальто, с непокрытой, совершенно седой головой. Марина поняла, что это и есть ее родной отец - Владимир Раевский. Второй же был в короткой черной дубленке и замшевой черной кепочке. Он стоял лицом к Раевскому и спиной к ней. Но Марина уже поняла, кто это. Чуть ли не на ходу она выпрыгнула из машины и бросилась к этим мужчинам.
– Сережка! Сережка!
– кричала она, размахивая руками.
Мужчина в дубленке резко обернулся. Он хотел было сделать шаг по направлению к бегущей к нему женщине, но ноги отказывались слушаться его. Раевский даже слегка подтолкнул его в спину, но тот продолжал стоять без движения.
Он видел не бегущую к нему Марину, он видел черную ночь в Царском Селе, безжизненное тело на асфальте и себя, наклонившегося к ней, зовущего в жутком отчаянии кого-нибудь на помощь. Ему не верилось, что происходящее сейчас, мягким снежным январским утром, это правда, а не сон. Казалось, что чудо сейчас исчезнет, и он, как это часто бывало, проснется в тоске и одиночестве.
Она
Они стояли друг против друга и молчали. Они не смогли бы ответить, сколько времени они так простояли.
– Это ты?
– наконец, тихо произнес он. Марина молча кивнула.
– Ты не растворишься? Не улетишь от меня?
– Нет, - прошептала она, глотая слезы.
– Мы никогда с тобой больше не расстанемся... Никогда.
Он протянул руку и, словно желая удостовериться, что перед ним не видение, дотронулся до ее плеча, затем до щеки. И только тут он осознал, что это она, живая и здоровая, стоит рядом с ним. Он взял ее за теплую мягкую ладошку и потянул к себе.
– Ты кое-что забыла там, в горном селении, - произнес он и вытащил из кармана маленькую оранжевую собачку с глазками-бусинками. Марина поглядела на нее и удивилась, что глазки были совсем черные, а не поблекшие от времени...
– У нее такие черные глазки, - протянула она.
– Они снова блестят, - улыбнулся он.
– Радуются от того, что видят тебя. Шучу, - вдруг весело засмеялся он.
– Я их недавно черным фломастером обновил. Хотел тебе сделать подарок на Новый год. А ты так и не появилась.
И только после этих слов они бросились в объятия друг друга. Поодаль стояли Владимир и Катя.
– Ты не верила, - произнес Владимир, обнимая жену.
– Нет, это ты не верил, - возразила Катя, улыбаясь сквозь слезы.
– Марина, - сказал Сергей, вспоминая про Владимира Алексеевича.
– Ты же не познакомилась со своим отцом...
Марина резко обернулась и внимательно поглядела на Раевского, седого, бледного, в длинном черном пальто.
– Да мы уже знакомы, - улыбнулся Раевский, целуя дочь.
– Только очень давно не виделись. С тех пор, когда я под предлогом подготовки к диплому переписывал на магнитофон пластинку Битлов и отказался с тобой погулять.
– Да, как она долго гуляла, почти двадцать семь лет, - совсем тихо, виноватым тоном произнесла Катя и крепко прижалась к мужу.
– Вот она, Володенька, наконец-то я привезла тебе ее.
– Она прекрасно выглядит. Только очень выросла за это время. Дочка, ты почти с меня ростом и гораздо выше своей мамы, - удивился он.
– А как ты похожа на нее.
– По-моему, больше на тебя, - возразила Катя.
– А где же вы нашли Сережу?
– никак не могла взять в толк Марина.
– Неужели ты могла подумать, что мы не найдем друг друга? Ведь если бы мы не нашли друг друга, то не нашли бы и тебя. А подробности позже. Полагаю, нам есть что рассказать друг другу.
– Рассказывать о своих приключениях мы сможем всю оставшуюся жизнь, сказал Сергей.
– А жизнь у нас теперь будет очень долгой, - добавила Катя.
– Однако, что мы стоим? Поехали домой.
– Да, действительно, - сказал Владимир.
– Пока мы вас ждали, я уже позвонил домой. Там готовится настоящий пир.
– Надеюсь, свадебный?
– спросила Марина, прижимаясь к плечу Сергея.
– Я хочу, чтобы мы немедленно расписались с Сережей.
– Ты торопишь события, дочка, - засмеялся Владимир.
– Будет и свадебный, ты не волнуйся. Вопрос возникает другой, как мы тебя должны называть. Для него ты Марина, для нас Варя. Как быть? Разреши наши сомнения.