Свинец в пламени
Шрифт:
Здание, к которому они подходили, расположилось ниже огромных шарообразных сверкающих серебром цистерн. Через железную решётку, окружавшую здание, виднелся канал, полный мутной стоячей воды. Это место Куросима и видел вчера при свете прожекторов, забравшись на доски.
В конторе заводоуправления их ожидал всего лишь один инженер. Это был полный человек средних лет, в спецовке и в очках. Он сидел под вентилятором.
Комната была обставлена скромно: четыре или пять столов на полых металлических ножках и такие же стулья. За закрытой дверью напротив, по-видимому,
Предложив гостям сесть, инженер встал и с улыбкой заговорил:
— Извините, что побеспокоили. Завтра мы посылаем начальнику лагеря официальный ответ за подписью директора завода по вопросу о злополучном газе. Но предварительно нам хотелось лично разъяснить вам как добрым соседям, что мы не виноваты.
Улыбка у инженера была самоуверенная. Куросима взглянул на его визитную карточку. На ней значилось: «Инженер-технолог по десульфуризации Косиро Судзуи». Должность не очень крупная, с виду человек мягкий, спокойный. Но в улыбчивом лице ощущалась сила.
Канагаи покраснел и сразу перешёл в атаку:
— Не виноваты? Позволив, это пустые слава. Стоило ли приглашать нас для подобного разъяснения.
— Вина наша только в том, что не позвали вас раньше. Но когда вы ознакомитесь с технологическим процессом, досмотрите, как производится десульфуризация, тогда, надеюсь, вы сами в этом убедитесь.
— Что из того, что вы нам покажете машины? — возразил Канагаи.
— Мы в технике не разбираемся. Вы, очевидно, помните, что городская комиссия по борьбе с загрязнением воздуха неоднократно вам делала предупреждения.
— Да, но вчера и сегодня эта комиссия ознакомилась с нашим производством и, кажется, окончательно убедилась в нашей правоте.
— Убедилась? — растерянно переспросил Канагаи.
— Как бы то ни было, мы выслушаем ваше объяснение, — вмешался Куросима. — Только учтите, наш лагерь особый, и может возникнуть международный инцидент — ведь речь идёт о покушении на человеческие права. Поэтому, хотя вы и назвали нас любезно добрыми соседями, в данном случае мы не можем допустить благодушия. Согласитесь, мы вправе ожидать от вас полной откровенности.
— О да, я вполне согласен, — поклонился инженер, поправляя очки.
— Дело в следующем, — начал он своё объяснение. — Газ, о котором идёт речь и который раньше смешивался с другими газами в городе, представляет собой сернистые соединения — меркаптаны. Образуются они при очистке нефти. Метил-меркаптан CH3SH и этилмеркаптан C2H5SH. У нас они образуются при удалении серы из сырой нефти. Это, так сказать, отходы производства… Как правило, у нас они полностью сгорают в установке для десульфуризации и уже никакого запаха не дают.
— Коли так, значит у вас испорчена установка? — перешёл в контратаку Канагаи.
— О нет, — ответил инженер. — Не дай бог! Дело обстоит так: на единицу плотности атмосферы приходится микроскопическая, всего одна 460-миллионная доля отвратительного запаха. Будь она побольше, мы бы уже имели дело с ядовитым веществом, поражающим нервную систему.
Куросима
— Позвольте вам возразить. Вчера в начале одиннадцатого вы сбрасывали большое количество меркаптана в канал. Стоя на берегу канала, я собственными глазами видел, как со стороны вашего завода поднималось густое облако белого тумана.
— Да, мы должны перед вами извиниться, — смущённо развёл руками инженер.
— Мы чуть не задохнулись! — выкрикнул Канагаи. — И заключённые, и сотрудники. Как раз в момент, когда на время затих тайфун, хлынул этот ужасный газ.
— Я не думаю, чтобы количество меркаптана было столь уже велико, — по-прежнему спокойно отвечал инженер. — Я ещё раз подтверждаю, что в нашей установке для десульфуризации никаких повреждений, никаких изъянов нет. Просто вчера мы в порядке эксперимента попробовали сбросить меркаптан вместе с другими отходами в воду… Вы говорите, что густой туман был белого цвета, но меркаптан бесцветный газ. По всей видимости, это был просто отработанный водяной пар. У нас имеется специальный измерительный прибор, так называемый газохроматограф, и он показал, что было выпущено обычное количество газа. Беда в том, что в тот момент воздух был неподвижен и много газа перекинулось через канал.
— Значит, это был эксперимент? — спросил Куросима, и его задор сразу ослаб. — Только эксперимент…
— Но это… это ведь не ш-шутка! — заикаясь от возмущения, проговорил Канагаи.
— Да, мы допустили непростительную ошибку, — покорно опустил голову инженер. — Надеюсь всё же, что расстанемся мы друзьями.
— Простите, но я не понимаю, — раздражённо заговорил Куросима. — Вы утверждаете, что, как правило, ваш завод не выпускает в воздух этот вонючий газ. Откуда же он тогда берётся? Может быть, виноват нефтяной завод Мэйте или химический завод Тэнко, расположенные выше по каналу?
— О других я ничего не могу сказал, — ответил инженер, но выражение лица говорило об образном.
Вряд ли он просто старается снять вину со своего завода. Значит, виноваты другие? Полное поражение. Оставалось только связаться с городской комиссией по борьбе с загрязнением воздуха и вместе искать виновников.
Оба поднялись, чтобы откланялся, и Куросима заметил в углу конторы мензурки, колбы и другое лабораторное оборудование. «А ведь, наверно, они здесь не просто так валяются», — подумал он вдруг и обратился к инженеру:
— У вас здесь, я вижу, оборудование для целой химической лаборатории!
— Да, приходится делать кое-какие анализы, — подозрительно покосился на него инженер.
Тогда Куросима вынул из кармана кусочек мыла, покрупнее из тех, что подобрала Фусако, и спросил:
— Простите за нескромность, вы не могли бы определить, состав этого мыла, изготовленного в одной из стран Юго-Восточной Азии?
— Какой странный цвет, — удивился инженер.
— Один из наших заключённых целое лето продержал его в азиатских тропиках… наверное, поэтому… Вы не могли бы определить состав мыла?