Свингеры
Шрифт:
Может быть. Но означает ли это, что теперь я должна терпеть абсолютно всё?
Вряд ли.
Я разделась, с облегчением сняв осточертевший за день лифчик, и пошла в ванную. Набрала полную, до краев, джакузи, добавила пены. Понимая, что спешить некуда, откинулась на бортик и закрыла глаза. Голова немного гудела – сказывалось похмелье. Нужно завязывать пить. Вышла, когда чуть было не уснула в воде. Надела шелковую, отороченную кружевом сорочку. Я купила ее совсем недавно, и если бы раньше Тимур обязательно как-то бы прокомментировал обновку,
– Я думал, ты там утонула.
Алмазов лежал на кровати лишь в свободных пижамных штанах. Одна нога чуть согнута, рука на животе. Тим сильно похудел. Я уже говорила? Но сейчас он не выглядел больным или изможденным. К счастью, это все осталось позади. Единственное, что напоминало о болезни – так это легкая бледность. Мы не были на отдыхе почти два года, поэтому обычно смуглая кожа мужа теперь была на несколько тонов светлее.
– Нет. Как видишь, я все еще здесь…
Я подошла к туалетному столику, набрала крем, села на постель рядом с Тимуром и принялась втирать в лицо массирующими движениями. Бретелька сорочки соскользнула по плечу. Я на автомате её поправила, и практически тут же мне на руку легла горячая ладонь Алмазова.
– Мне не понравилось то, что ты сбежала от меня к Волкову, – заметил бесстрастный голос за спиной.
Ну, надо же! Он ждал весь вечер, чтобы высказать мне претензии. В этом весь Тим. Его алертность поражала меня каждый раз. С виду спокойный и даже расслабленный, он в одно мгновение перестраивался, переходя к активным действиям. Отличное качество для любого бизнесмена, оно пригодилось Тиму и когда к нам пришла беда. Он был настолько собранным и спокойным, что я вообще не понимала, как это возможно. Самой мне хотелось выть. От удушающего страха за него и чувства бессилия.
– Мне тоже много чего не нравится, Тимур, – прошептала я и закусила губу, когда он легким движением пальцев сбросил проклятую бретельку и, потянув за ткань, оголил грудь. После рождения сыновей она потяжелела, налилась, но форму не потеряла и выглядела вполне прилично.
Так чего же ему не хватало?
Еще одно легкое движение пальцев – и со второй бретелькой покончено. Теперь я сидела к нему спиной, обнаженной по пояс. Где-то в горле отчаянно колотилось мое сердце. Его бум-бум-бум отдавал в ушах. Между ног тут же стало мокро. Тело, приученное к ласкам мужа, отреагировало мгновенно.
Пальцы на соске сжались. Оттянули его, перекатывая между пальцев. Я захлебнулась вдруг ставшим густым кислородом и, не решаясь посмотреть на Тимура, чуть повернула голову. Он все еще вальяжно лежал на кровати. Во всем, что происходило, была задействована лишь одна его рука. Пальцы с соска перекочевали чуть выше, провели по тонкой венке вверх, прижались к пульсу на горле. Я сглотнула, не поднимая ресниц, и прошептала:
– Не надо… Если ты не готов довести дело до конца… Не надо. Я не железная.
– Кто сказал, что я не готов?
Я, наконец, подняла взгляд и, не мигая, уставилась на мужа. Слов не было, хотя в голове кружились миллионы вопросов. Ласки Алмазова отняли мою речь, оставив мне лишь рваное, надсадное дыхание. Неторопливым плавным движением Тимур поднялся, сел за моей спиной, обхватив грудь ладонями. Несколько секунд ничего не происходило, я ощущала лишь его теплое дыхание, а потом он принялся меня терзать. Пощипывать, сжимать, выкручивать и оттягивать напряженные до боли пики.
Так, как мне нравилось. Так, как приучил он.
– Ты уже мокрая? Наверняка мокрая… Да? – вопрос прозвучал прямо в ухо. Тихо. Интимно. Грязно… Это ужасно заводило, но я не хотела сдаваться так просто. И поэтому упрямо молчала. Пальцы на соске сжались сильней – я выкрикнула:
– Да, чтоб тебя! Да-а-а…
Тихий довольный смех Тимура опалил что-то внутри. Я затрепетала. Он придвинулся ко мне еще ближе, так, что волосы на его груди оцарапали мою спину, и шепнул, потираясь носом о скулу:
– Посмотри на себя… Такая красивая девочка. Такая голодная.
Так чего же тебе не хватает?!
Думаю, этот вопрос отразился на моем лице, когда наши с Тимом взгляды встретились в зеркале, висящем напротив. Потому что он не выдержал. Отвернулся… А вместо того, чтобы мне что-то ответить, потянул вверх подол сорочки. Оголяя бедра.
То, что происходило, было так неправильно! Не в том, как это происходило. За закрытыми дверями спальни для нас не существовало табу. Да, мы были первыми и единственными друг у друга. Но с фантазией и сексуальными аппетитами у нас все было в полном порядке. Тут в другом дело… Все, что происходило сейчас, не было актом любви. Чего угодно: отчаяния, самоутверждения, наказания… Попыткой указать мне на место, и, может быть, даже унизить. Но не любви. Я плотно сжала бедра, не позволяя его настойчивым пальцами проникнуть туда, где было сконцентрировано мое напряжение. Желание, ставящее на колени перед ним, чтобы ни случилось.
Но, похоже, Тимуру осточертели эти игры. Резким движением он развел мои ноги в стороны и скользнул пальцами по раскаленной скользкой от влаги промежности.
– О, черт… Да-а-а. Моя девочка.
У нас так долго не было секса, что я кончила почти мгновенно. Тимуру даже не пришлось попотеть. С тихим всхлипом я выгнулась дугой, с такой силой зажав его руку, что он зашипел от боли. Но потом этот звук сменился сытым довольным смешком.
Я ослабела. Легла на бок, даже не натянув одежду обратно. Тим не нравился мне такой. Мне не нравилось все, что происходило. Одна слезинка сорвалась с моих ресниц и покатилась вниз по щеке.
– Эй, Кать, ну, ты чего? – забеспокоился Тимур. Он суетился, вытирал мои слезы, но так ни разу и не посмотрел мне в глаза. Все он понимал… Все. Абсолютно. Не зря же выглядел, как побитая собака. Да, он решился на измену. Я это чувствовала кожей. Но это решение ему тоже далось нелегко.
Да какого черта, Катя?! Какого черта тебя это волнует? Ты кукушкой тронулась, а? Что за бред?
Я попыталась снова отвернуться. Но Тимур не дал. Он стал целовать меня. Неторопливо. Ласково. Будто извиняясь… извиняясь… За что?