Свита Мертвого бога
Шрифт:
– Этой вещью распорядиться уж и вовсе не зазорно, – пояснила девушка. – Прошлой весной к нам какая-то госпожа заехала богине помолиться и взяла у меня по случаю два флакончика с лавандовым маслом. А расплатиться-то и нечем: экстракт такой чистоты – штука не из дешевых. Сняла она тогда с головы вот эту побрякушку и говорит: если через год не выкуплю, оставьте себе. И так как прошло уже больше года, цепочка моя по праву. Хорошо я тогда сделала, что не сказала о ней настоятельнице!
К селу с постоялым двором они подъехали засветло – и тут их везение кончилось. Мест не было – все занял большой торговый обоз из Менаэ-Соланна в Дану. Хозяйка постоялого двора, кривоногая вдова лет пятидесяти с лишком, решительно
– Поставим шатер на выгоне за селом, – объяснил он Тай. – Не впервой. Ишь чего захотела старая вешалка – плати ей за угол в сарае как за номер в «Тихом дворике»!
– А не промокнем? – Тай с опаской покосилась на небо. – Вон тучи какие ползут с запада. Я как чуяла – не к добру такая духотища…
– Ничего, – беспечно махнул рукой Джарвис, – у нас на Островах ткань для шатров пропитывают особым составом, который отталкивает воду. Не беспокойся, останемся сухими.
Однако на деле все оказалось отнюдь не так просто. Пока Джарвис строгал колышки для растяжек, тучи подползли совсем близко. Они с Тай едва успели растянуть шатер – кое-как, на двух опорных стойках вместо положенных трех – и затащить в него вещи, как на землю стеной обрушился июльский ливень. Почти сразу же с нижнего края одной из стенок проступило влажное пятно. Джарвис, поминая всех морских чертей, оттащил вьюки в противоположный угол. Снаружи ржали лошади – платаны на краю выгона, к которым их привязали, оказались скверной защитой от потока с небес.
– Надо было лопатку в деревне попросить, – проронила Тай, глядя на мокрую стенку шатра. Слава небесам, внутрь подтекло самую малость, не распространяясь дальше по полу.
– Все равно не успели бы окопаться, – буркнул в ответ Джарвис. Самому ему было не привыкать, но вот Тай… А с другой стороны, уж лучше мокнуть сейчас, чем оказаться без денег там, где они будут нужны позарез.
Поужинав лепешками, вином и остатками колбасы, стали стелиться на ночь. Джарвис устроил Тай в середине шатра, рядом с вьюками, а сам, как честный человек, улегся близ подмокшей стенки.
Июльский дождь – редкость для засушливого лета Новой Меналии, и если уж случается, то подобен детским слезам: неистов, но быстро проходит. Принц лежал и слушал, как барабанят капли по натянутой ткани – все тише, все осторожней. Дождавшись, пока их стук совсем смолкнет, он вылез наружу и в угасающем свете дня зашлепал босыми ногами по мокрой траве – надо было обтереть лошадей… ну, и сделать некое дело, которое никак невозможно перепоручить другому. Возился он достаточно долго и был уверен, что Тай за это время успела уснуть. Однако, когда Джарвис вернулся в шатер, из-под плаща неролики раздался шорох.
– Знобко, – пожаловалась девушка. – Даже не холод, а сырость эта проклятая… до самых костей пробирает.
– Все, что могу предложить – лечь рядом и греть тебя своим телом, – замялся Джарвис. – Но не знаю, как ты к этому отнесешься…
– Прекрасно отнесусь, – уронила Тай с едва заметной ноткой раздражения. – Когда так дрожишь, что даже в Замок уйти не получается, уже не до приличий.
Ни слова больше не говоря, Джарвис подтащил свое одеяло поближе к Тай, бросил черный плащ поверх голубовато-серого и нырнул под них, прижавшись к своей спутнице. Ах, вот в чем дело – Тай лежала в одной рубашке. Куртка-то ее – шерстяная, а не кожаная, как у него самого – подмокла в полураскрытой укладке, пока крепили последние растяжки, да так и не высохла. Застынешь тут, ничего удивительного…
Так прошел час или даже больше. Тай лежала, не шевелясь, дышала ровно и спокойно – наверное, согрелась и ушла-таки в свой Замок. От Джарвиса же сон отлетел начисто. Снова и снова перед его внутренним взором вставала не Тайах, но Тайбэллин – живая, дневная, на чьей коже горьковатый запах благовоний смешивался с ее собственным запахом. Вот она откинулась в седле, поправляя волосы, и тень покинула ложбинку меж ее ключицами… А вот примеряет новое платье – не ради того, чтобы похвастаться перед Джарвисом, а просто для собственного удовольствия… кружится по комнате, делает танцевальные движения, и черная кайма мелькает из-под серебристо-зеленого подола. Принц в который раз поразился, как экономны – иначе и не скажешь – все движения этой крупной и сильной женщины. Словно она знала секрет, как, затратив одинаковое с Джарвисом усилие, достичь результата в три раза большего. И этот секрет она явно выучила не в Замке – нет, она родилась с этой тайной, которая влекла к ней сильнее, чем влечет к иным красоткам их пышная грудь и мастерское покачивание бедрами.
Как бы счастлив он стал, если бы она отдалась ему – не по любви, Джарвис сам не был уверен, что понимает смысл этого слова в отрыве от глагола «заниматься», но по взаимному влечению! Но увы, она слишком ясно дала понять, что с охотой ляжет под него лишь потому, что он долгоживущий – и с точно таким же удовольствием пойдет в постель к любому другому мужчине морской расы…
Джарвис вдруг осознал, что до сих пор не имел со смертными женщинами иных дел, кроме постельных – в крайнем случае, как с луррагской Саарчил-икень, иные дела прилагались к постельным. Неужели он просто не в состоянии несколько дней путешествовать бок о бок с женщиной, видеть, как она усмехается, опоясывает камзол, режет колбасу – и не завалить ее на плащ?
Да кто он такой, чтобы она хотела быть с ним лишь ради него самого, а не потому, что в такое же обличье любил облекаться ее прежний любовник?
Тай по-прежнему дышала ровно и спокойно. Тысяча морских чертей, да она же не здесь, она в этом своем Замке – танцует, небось, с каким-нибудь смазливым мальчишкой или болтает с Нисадой! А значит, если он позволит себе чуть-чуть вольности, даже не узнает об этом…
Медленно-медленно, словно приручая охотничью птицу или дикого котенка, он повел свою руку вдоль плеча спящей девушки. Скользнул по ключице, осторожно тронул грудь сквозь рубашку, а потом, сам сходя с ума от собственной наглости, пробрался пальцами под шнуровку. Тай оставалась все так же недвижна. Осмелев, Джарвис приподнялся над ней, задевая прядями длинных волос ее щеку и горло, и осторожно, словно росинку с цветка снимал, коснулся ее губ своими.
Сначала он даже не понял, что произошло, потом осознал – на его поцелуй ответили. Он вздрогнул, отшатнулся было, но глаза девушки оставались все так же закрыты, а дыхание лишь чуть участилось. Спит… Кто ласкает тебя там, в Замке? Кому ты отвечаешь на поцелуй, не ведая, что отвечаешь – мне? А я – вор, я краду твою ласку у другого, как любовник из алмьярской газеллы. И, две тысячи морских чертей, я украду еще немало!
Он зашел уже слишком далеко, когда окончательно понял, что спящая не может отвечать так. Но было поздно – инициатива перешла к Тай, и теперь Джарвис только брал, а она одаривала его щедро, не скупясь, как не снилось самой лучшей из гетер Запада. И когда они все же слились воедино, принц долго, очень долго не мог понять, что девушка стонет сквозь зубы вовсе не от наслаждения. Лишь когда они разъединились, и Тай немного откатилась в сторону, Джарвис заметил на одеяле темное пятнышко и все понял.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ,
в которой Джарвис переносится в прошлое Тай, что не прибавляет ему уважения к Элори
Извращенцы не увековечивают!
– Прости, Тайбэллин, – он ткнулся лицом в сложенный под головой камзол, не в силах поднять глаза от жгучего стыда. – Я твердо знал, что ты опытная женщина – и совсем забыл, что весь твой опыт из Замка, а тело так и осталось нетронутым, в монастыре-то…