Свита мертвой королевы
Шрифт:
Я подняла голову и посмотрела на отца.
– Назови свое имя.
– Ферранте Сорья, – четко проговорила я. В голове мутилось, рот был полон крови.
Лицо отца озарила счастливая улыбка. Он сгреб меня с пола и крепко обнял, утирая своим рукавом кровь.
– Господь услышал мои молитвы и подарил мне сына! Мой тринадцатый ребенок будет самым счастливым. Он принесет нам тысячи золотых реалов.
В тот же день отец купил для меня вещи, а еще через неделю мы выехали в Вила Реал.
Глава вторая. О том, как Ферранте встретился с родней
Надо ли говорить, что из Вьяна-ду-Каштелу, так назывался наш городок, он вывез меня в женском платье, чтобы соседи не подняли шума, а за городом я переоделась и снова стала Ферранте.
Никогда в жизни я не чувствовала себя настолько хорошо, как в ту поездку. Всю дорогу отец рассказывал мне о своей семье. О прекрасном Вила Реале, в котором он жил с самого рождения.
Оказывается, мой дедушка был не злой и не вредный старик, как до этого говорил о нем отец. Дед много работал, но зато и все свое свободное время проводил с тремя сыновьями.
Мой папа был старшим, поэтому отец уделял ему больше сил и времени. Вместе они ездили на ярмарки в Брагансу и Гуарду. Отец обучал его верховой езде и владению оружием, так как купцы не должны полагаться только на свою охрану, а обязаны при случае постоять за свое добро и свою жизнь. Вместе со своим отцом мой папа часто ходил на ночную рыбалку, где они жгли костер и пекли рыбу прямо на углях. С самого раннего возраста дети в семье обучались премудростям торговли, а мой отец так и вовсе стоял за прилавком и общался с заказчиками, в то время как его младшие братья помогали доставлять товар и подавали прохладительные напитки гостям и клиентам.
Невольно я завидовала детству своего папы, представляя, как бы была счастлива, окажись я на его месте. На привале отец дал мне кинжал, и мы фехтовали. Было очень весело!
Подъезжая к Вила Реалу, отец велел мне надеть туфли, которые купил перед отъездом и на которые я смотрела как на какие-то диковины. В нашем доме обувь имелась только у родителей и четырех старших дочерей, что уже были на выданье.
Сам он облачился в черный строгий костюм с перламутровыми пуговицами и новую широкополую шляпу с серебряной пряжкой. Мне тоже досталась широкополая шляпа, которая была велика и то и дело сваливалась на глаза.
Оглядев меня с ног до головы и найдя, что я выгляжу достойно, отец еще раз допросил меня, как я должна отвечать, если меня будут спрашивать, и я выдержала экзамен.
Дом деда оказался каменным, широким в боках и каким-то невероятно добрым. Мне сразу же понравилось, что широкие ставни были расписаны красными конями, поднявшимися на дыбы. А у колодца стоял немыслимой красоты журавль, весь покрытый мелкой резьбой, точно дерево оплетали виноградные лозы.
Красота ожидала нас и в доме. Изящные коврики красной шерсти лежали буквально повсюду. Подушечки, игольницы, многочисленные вышитые салфетки, о назначении которых я понятия не имела. Кроме того, в гостиной дедушки и бабушки стоял дубовый буфет, полный разнообразной посуды. Их закрома ломились от обильной снеди, а на лавках громоздились здоровенные лари с выпечкой, которую можно было брать по желанию и даже не во время общей трапезы, а просто когда захочется чего-нибудь пожевать.
Во дворе нас встречала бабушка. Она обняла моего папу и долго причитала, прижимая меня к сердцу. Заплаканная, она утирала слезы кружевным платком, но они все равно текли и текли. Так что моя щека и волосы скоро сделались влажными. Отец волновался, я видела, каких усилий ему стоила встреча с матерью, которую он не видел двадцать лет.
Я думала, что и все остальные будут плакать. Признаться, сама я плакать не хотела. Напротив, мне понравился дом, и я мечтала вырваться из объятий моих вдруг обретенных родственников и побегать по нему. Кроме того, утром отец дал мне только кусок черного хлеба и рыбку, оставшуюся с ужина, так что я была голодна.
Дед ждал нас сидя в красном углу самой большой и светлой залы. Он встал, быстро обнял отца, а затем, повернувшись ко мне, улыбнулся и вдруг поднял меня на руки и закружил по комнате. От него приятно пахло свежей выпечкой. Борода была мягкой и не кололась.
Вскоре мы все, к моему удовольствию, сели за стол. Взрослые вели свои разговоры, в то время как я болтала с кузенами и кузинами. Мои дядья привезли с собой и мальчиков, и девочек, в то время как мой отец взял только меня. Взрослые не стеснялись показывать, как они любят своих детей, и дети, не смущаясь, обнимали своих родителей и ластились к дедушке и бабушке. Удивительно! Я-то все время думала, что у меня есть только сестры, и мы одни на целом свете. Теперь я ясно видела, что у меня огромная семья, и это было прекрасно.
Перед тем как мы добрались до дома дедушки, отец предупреждал меня о том, что я не должна болтать лишнего, так как любой из его братьев мечтает заполучить львиную долю отцовского дела. «Все они враги! – внушал он мне, брызжа слюной мне в ухо и больно дергая меня за волосы. – Запомни, Ферранте, если ты проговоришься и наш обман будет раскрыт, я придушу тебя на обратном пути, так что ты издохнешь без покаяния. А труп закопаю у дороги. Не будет тебе ни мессы, ни самой дешевой свечки. И ты никогда не достигнешь блаженства!» Я кивала, трясясь от страха. В том, что отец убьет меня, если это пообещал, я была более чем уверена.
Теперь же я болтала, сидела на коленях у младших братьев моего отца, думая только об одном, чтобы отец поскорее умер и кто-нибудь из этих добрых людей забрал меня вместе с сестрами к себе. Мечтая о лучшей жизни, я, однако, старалась не забываться, продолжая играть роль мальчика.
На следующий день дед взял меня за руку и повел в лавку, где, поочередно тыча палкой в расставленные там тюки и ящики, расспрашивал меня о товарах, где их производят и откуда привозят.
Тут я могла порассказать ему немало, так как постоянно с сестрами помогала отцу в лавке, прибираясь там и выполняя всякую черную работу. Правда, по младости лет я еще ни разу не стояла за прилавком, но зато отлично знала, какие ткани были привезены из какой страны или города. Где крутят лучшие в мире веревки, а где следует покупать черенки для лопат. Во время игры мы с сестрами экзаменовали друг друга и знали весь товар уж получше, чем сыновья купца Санчо Балахеса из Вила-Нова-ди-Гая, что недавно переехал в соседний с нами дом. Так что для меня все это не в новинку, дед был в восторге. Когда же я запнулась, увидев незнакомое мне торговое клеймо, он тут же начал поучать меня, рассказывая о товаре все, что знал сам.
Потом мы гуляли вдоль недавно прорытого канала, и дед купил мне запеченное в тесте яблоко. Было приятно впиваться зубами в еще теплое нутро кисло-сладкого счастья, во все глаза смотря на деда и моля Всевышнего, чтобы это никогда не кончалось: солнце, светящийся радостными зайчиками канал, лотки со сладостями, и дед, которого я сразу же полюбила всем сердцем…
Дедушка подробно расспрашивал меня о нашей жизни во Вьянна-ду-Каштелу, сетуя на то, что отец не привез с собой двенадцать старших дочерей, с которыми он мечтал познакомиться.