Свиток желаний
Шрифт:
– Все равно. Никогда не делай групповые портреты с людоедом. Через какое-то время портрет перестанет быть групповым… Фотография – она как подводная лодка. С нее не убежишь, – предупредила Даф.
Улита недоверчиво уставилась на снимок.
– Ты думаешь, это Мумрик съел Саида? Мумрик не мог, он хороший.
– Ну и что? Каким бы хорошим твой Мумрик ни был, кушать ему надо?
– Ерунда. Мумрик, ну подтверди, что это не ты! Дафна, посмотри только, какое у него на фотке лицо честное! – упрямилась
– Вот и я о том же. У честных людей таких честных лиц не бывает! – оборвала Даф.
Улита посмотрела на нее с большим сомнением.
– Как-то ты не так рассуждаешь, светлая. В смысле не так, как должна рассуждать правильная светлая, – протянула она с сомнением.
Даф смутилась, подумав, что Улита права. Ее выручило то, что Арей хлопнул по столу ладонью:
– Пришло время, как говорит Мамзелькина, трубить сбор всем погибшим полкам!.. Что у нас имеется в наличии?.. Один довольно перспективный, но совершенно неопытный в магическом плане синьор помидор…
Мефодий недовольно кашлянул, однако Арея это не смутило.
– Эдакий гигантский аккумулятор магии, питающий пока не очень умную голову, – продолжал он. – Далее… Один страж света с бронебойной дудочкой, который недавно учинил погром в районе авиакассы и теперь скрывается от златокрылых в бывшей комнате упомянутого помидора.
Теперь настал уже черед Даф удивляться. Она и не подозревала, что Арей об этом знает.
– Далее… Одна любящая сладкое ведьма, от затрещин которой не на одной мужской щеке вырос стригучий лишай.
Мефодий и Даф переглянулись. Они уже привыкли, что, когда Арей бывает многоречив, это обычно предшествует чему-то глобальному.
– А теперь немного практики! Дафна, ты знаешь, какие атакующие маголодии применяют златокрылые? – продолжал барон мрака.
– Ну не все, конечно. У них есть свои заморочки, но основные маголодии общие для всего света, – осторожно ответила Даф.
Военной тайны она не открывала. Наверняка Арей и сам был в курсе. Но все же он был мечником тьмы, а она стражем света.
– Замечательно! Тогда сделай одолжение: извлеки свой геликон и атакуй синьора помидора.
Даф с сомнением покосилась на Арея, а затем на Мефодия.
– Не-а, не могу! Не буду я. Он не выдержит, – сказала Даф.
Хотя Мефодий и раздражал ее, однако не настолько же, чтобы так вот прямо взять его и прикончить. Она слишком хорошо знала, что такое мощь ударных маголодий света.
– Разумеется, не выдержит, – любезно согласился Арей. – Я понимаю, крошка, что своей пастушьей дудочкой ты вышибаешь кирпичи. Достаточно зайти в один расположенный неподалеку дворик у авиакассы, чтобы в этом убедиться. Поэтому атакуй его сперва ослабленными маголодиями и постепенно, по мере того, как появятся успехи, наращивай мощь.
– Ну если так… ладно… – задумчиво согласилась
– А это обязательно – учить блокировку магии светлых? – спросил Мефодий.
Барон мрака посмотрел на него с издевкой.
– Вопрос риторический, синьор помидор. Обычно блокировку магии учат для того, чтобы скончаться чуть позже и сделать жизнь врагов чуть более невыносимой. В противном случае, боюсь, тебя размажет по стене первой же маголодией прежде, чем ты успеешь дотянуться до меча. Заметь, хорошо ли ты владеешь мечом, никого интересовать уже не будет.
– Это будет интересовать меня, – уточнил Мефодий.
– Ну разве что посмертно. Можно, конечно, всякий раз прибегать к вызову духа Хоорса, но рано или поздно это приведет к тому, что Хоорс не пожелает уходить. И тогда вместо ненавязчивого врага, которому нужна только твоя голова, у тебя появится слишком навязчивый друг. Даф, приготовься! Начинаем тренироваться!
Даф неохотно извлекла из рюкзака флейту.
– Постойте! А как мне блокировать? – обеспокоенно спросил Мефодий, оглядываясь на Арея и на Улиту.
Никаких рекомендаций он, однако, не получил.
– Сообразишь по ходу дела! Лично я на твоем месте попытался бы разобраться побыстрее. Сегодня вечером нам предстоит стычка со светом.
– ЧТО? – разом спросили Даф и Улита.
– Подробности позднее! Тем… хм… что выживут после тренировки! Начинай, Дафна!
Даф направила флейту на Мефодия и неохотно выдохнула из флейты слабенькую маголодию. Она изо всех сил старалась не переборщить, но все равно ноги Буслаева оторвались от пола, и он перелетел через стол, точно от мощного удара в грудь.
Улита сочувственно поморщилась и, сунув в рот еще одну конфету, облизала шоколадные пальцы.
– Ты, однако, садистка, подруга! Сразу видно человека, который долго зверел в музыкальной школе, – сказала она, обращаясь к Даф.
Дафна подбежала к Мефодию.
– Прости… Я нечаянно. Я тебе ребра не сломала?
– И ребра тоже, – сипло ответили из-под стола.
Арей щелкнул крепким желтоватым ногтем по столешнице.
– Эй, вылезай! Хватит себя жалеть! Что ты почувствовал?
– А что, есть какие-то сомнения, что я что-то почувствовал? Мне почудилось, что меня лягнула лошадь. И голова болит, – раздраженно заверил его Мефодий.
– Плевать, кто тебя лягнул и что у тебя болит! Мне важно понять другое: ощутил ты что-нибудь на магическом уровне? – рявкнул мечник мрака.
Потирая грудь, Мефодий выбрался из-под стола. Ему было больно, но он понимал, что жалость – не то чувство, на которое стоит теперь рассчитывать. В этом мире никому никого не жалко. И вообще жалко только у пчелки. Это он усвоил давно и надежно. Еще в школе, когда его били. Одного – втроем.