Свобода – опасная вещь
Шрифт:
Она смущенно засмеялась:
– Мне лучше поспешить, если у меня в запасе всего полчаса. – И она набросила на себя пляжный халатик.
Джей внимательно наблюдал за ней.
Во время недавней фотосессии она держалась так, словно знала себе цену, но сейчас от волнения ее напускное самообладание куда-то улетучилось. Бедняжка боялась упустить свой шанс и суетилась, как школьница.
– Да, вот еще что… – напоследок сказал он, и его свойская мальчишеская улыбка расплылась на пол-лица. – Вы лучше никому пока не говорите, что встречаетесь с моим отцом. Еще успеете похвастаться. Знаете, как здесь разносятся сплетни… Отец –
Она быстро смекнула, какой это риск для ее карьеры и репутации, если пройдет слух, что великий Флойд Дилейни пожелал лично встретиться с ней, только из этого ничего не вышло!.. Но вдруг он и правда сделает ей предложение? Обидно, что Жана нет рядом. Хорошо бы посоветоваться с ним.
– Конечно. Я никому ничего не скажу. Люкс номер двадцать семь? Ну все, я побежала.
– Ждем вас в четыре.
Он проводил ее взглядом. Она вспорхнула по лестнице, а он закурил и опустился на шезлонг. Ему нужно было спокойно обдумать, как он ее убьет. С местом понятно – их семейный люкс. Само собой разумеется, следов оставлять нельзя – никакой крови. Он вспомнил про витые шелковые шнуры – подхваты для штор на широких окнах в гостиной. Наверное, он без труда смог бы заарканить ее таким шнуром и затянуть петлю у нее на шее, прежде чем она успеет закричать.
Он стряхнул пепел и снова с удовлетворением отметил, что совершенно спокоен. Азарт, нервное возбуждение – все, что ему хотелось испытать, – придет после. Само по себе убийство девицы ничего не значит, это не более чем средство для достижения цели. Настоящая игра начнется, когда у него на руках будет мертвое тело в номере люкс знаменитого отеля «Плаза».
Тогда, и только тогда он узнает, чего он стоит, насколько он изобретателен и хитер, потому что у него уже не будет права на ошибку: один неверный шаг – и он пропал.
А пока он сидел на пляже, подставляя свое красивое молодое лицо жаркому солнцу, гоня из головы все мысли и сомнения. Сердце его забилось сильнее и ладони повлажнели.
Без десяти четыре он встал и не спеша поднялся на Круазет.
Ротозеям, глазевшим на старлеток в предельно открытых купальниках, было не до него. Скажи им кто-нибудь, что он сын одного из самых знаменитых кинопродюсеров, они бы даже не шевельнулись.
Пока он шел к отелю, знакомые киношники кивали ему, и он привычно кивал в ответ. Он был на сто процентов уверен, что все они, частенько терпевшие несправедливые разносы его могущественного отца, считают Дилейни-младшего славным малым, не испорченным папашиными миллионами, и эта мысль его повеселила.
Он попросил ключ от семейного люкса, с улыбкой поблагодарил портье и пешком поднялся на третий этаж, зарезервированный для важных гостей фестиваля. В длинном коридоре, как он и ожидал, не было ни души. В это время никто из кинодеятелей не сидит у себя в номере. Все либо в кинотеатре на просмотрах, либо на террасе – обсуждают дела.
Он отпер дверь люкса 27 и вошел. Номер состоял из просторной гостиной, столовой и трех спален. К приезду Флойда Дилейни апартаменты полностью обновили.
Джей прошел к окну в гостиной, вынул из кольца в стене алый шелковый шнур, удерживавший кремовую портьеру, и придирчиво ощупал его. Достаточно гладкий и прочный, решил он, смотал шнур и положил его на диван, прикрыв подушкой.
Он посмотрел на часы. Без одной минуты четыре.
Он сел.
Меньше чем через минуту она постучится. Минут через пять-десять будет мертва. И начнется самое захватывающее в его жизни приключение.
Он не двигался, глаза следили за стрелкой часов на руке, в ушах раздавалось учащенное тук-тук-тук его сердца.
Когда минутная стрелка дошла до верхней точки, в дверь негромко постучали.
В тот день на фестивале показывали индийский документальный фильм – невыносимый, по мнению Софии Дилейни. От музыкального сопровождения ей хотелось лезть на стену; не лучше была и картинка – грязь, нищета и трущобы, снова и снова. Она с тоской думала, как бы ей вырваться на волю, ведь всего в двух шагах пляж, море, солнце!
И когда на экране возникла больница, набитая мужчинами и женщинами, страдающими от каких-то тропических болезней, и пошли крупные планы гноящихся язв и распухших, обезображенных до неузнаваемости рук и ног, внутри у нее все восстало.
Она украдкой взглянула на мужа. Он подался вперед, обхватив руками колени, и честно старался следить одновременно за действием на экране и за французскими субтитрами. Бесполезно было предлагать ему уйти посреди сеанса. Это не в его правилах – зачем подавать дурной пример? В глубине души он побаивался, что однажды настанет день, когда какой-нибудь влиятельный эксперт вроде него самого захочет уйти с его фильма. Его отношение к профессиональной этике отдавало суеверием: он не любил искушать судьбу, и София прекрасно это знала.
На экране возник мужчина с ужасной раной на груди, и ее передернуло от отвращения. Она дотронулась до руки Флойда.
– Прости, милый, с меня уже хватит. Можно я пойду? – тихо спросила она.
В полутьме она поймала на себе его удивленный взгляд. Но он любил ее и обращался с ней как с ребенком.
– Иди, не мучься, моя сладкая. – Он погладил ее по руке. – Я досижу до конца, но ты иди. Искупайся… или еще что.
Его глаза снова были прикованы к экрану – к той же кровоточащей ране.
– Спасибо, милый, – шепнула она, слегка коснувшись губами его щеки, и пробралась в проход.
Все девятьсот с лишним зрителей в зале видели этот поцелуй – и позавидовали ей: им тоже хотелось бы улизнуть. Выйдя из тьмы на свет, София с облегчением вздохнула и сверилась с часами. Без десяти четыре. Она решила сходить в отель за купальником и поехать на пляж возле казино, подальше от «Плазы» и сутолоки.
Времени у нее было предостаточно – пока этот гнусный фильм закончится, пока его обсудят (без обсуждения никак нельзя)… Флойд освободится не раньше шести.
Она пошла по запруженной людьми улице, улыбаясь знакомым, потом остановилась переброситься парой слов с одним модным итальянским актером, которого Флойд мечтал заполучить. Тот все капризничал и за свой несомненный талант требовал баснословных денег. Итальянец бесстыдно скользил взглядом по ее телу, явно намекая на то, что был бы не прочь с нею поразвлечься.
София давно привыкла к такого рода вниманию и точно знала, что нужно сказать, как улыбнуться – и как невзначай увернуться от блудливых рук. Дружески расставшись с киноидолом, она пошла дальше своей дорогой, втайне надеясь, что этот похотливый самец теперь будет сговорчивее, если кастинг-менеджер Флойда снова сделает ему предложение.