Свободное падение, или Cон, приснившийся в ночь с четверга на пятницу
Шрифт:
каждое движение сопровождалось громким выдохом… ху-ху-ху…
Во всем этом была какая-то красота. Как танец, который
исполняет одновременно большое количество людей. Но Роза
смотрела лишь на одного мальчика. На её лице была чуть
заметная улыбка. Этого мальчика она могла отличить из любого
количества русинов. Это был её Ян. Вернее номер 2152-в-235. Ян –
имя,
номер, который сопровождал их всю жизнь до утилизации. 2152 –
год рождения, в – номер отряда, 235 – его личный номер в отряде.
Они воспитывались в интернате до восемнадцати лет, затем их
стерилизовали и отправляли на работу в резервацию, где они
находились до самой утилизации. Такова была судьба русинов. Так
велел СПАСИТЕЛЬ.
Она постояла ещё некоторое время и перешла к окну на
противоположной стороне комнаты. Там был такой же
огромный плац, где тоже были русины. Но на них была форма
белого цвета. Это были девочки. Они тоже были без волос. Но
кожа нежно белого цвета и небольшой рост отличали их от
14
мальчиков. И опять, без ошибки, Роза нашла свою Яночку, или, вернее, номер 2152-р-112. Ян и Яна… Когда-то давно, она решила, что они будут её детьми. Дело в том, что своих детей у Розы не
было. Она попала под эксперимент авдея Пирона, который
проводил исследования по программированию сознания без
стерилизации. И Роза была в этой программе. Она должна была
прожить жизнь без детей. Она и её муж Котар. Они жили как
все. Как и все сатины, они работали в системе воспитания. Роза
работала программистом на пищеблоке, а Котар преподавателем
моторных навыков у русинов. Он спокойно переносил эксперимент.
Его инстинкт отца не проявлялся никак. Он никогда не говорил с
Розой о детях. В гостях у друзей малыши всегда раздражали его. К
кошке Соне он относился лучше, чем к детям. И это отталкивало
Розу от него. Она понимала, что воля авдеев непреклонна, и её
необходимо выполнять. И ей предстоит прожить с Котаром до
утилизации. Но спокойствие мужа раздражало её. Она была
ласкова с ним дома, готовила вкусную еду, занималась с ним
сексом. Но какая-то стена образовалась между ними. И только
здесь, в интернате, она была абсолютно счастлива. Ян и Яночка…
Она внушила себе, что это её дети. И каждый раз, когда она
видела их, душа успокаивалась, сердце билось с ними ровнее.
Девочки выполняли такие же движения, как и мальчики. Но сразу
было видно, что это были движения девочек. Грациозные и
плавные, нежные, величественные. Если мальчики делали всё резко, то девочки – плавно. И было это похоже на один и тот же танец, который исполняли разные танцоры. На разных площадках. До
стерилизации русины росли как все другие дети, только в условиях
жесткого регламента. До восемнадцати лет. Распорядок был
расписан по минутам, и отступления от распорядка жестоко
наказывались. За этим следили чучуны, которые отвечали за
охрану и порядок. И лишь только после того, как русинам введут
омпирит, препарат, который лишит их всех чувств, кроме
чувства подчинения, они станут живыми роботами. Такова воля
СПАСИТЕЛЯ.
– Роза, ты должна задать программу автомату на
приготовление пищи. Он уже подал два сигала, – услышала Роза
сзади. Это была Фиона. С ней она работала в смену и была её
лучшей подругой. Почти двадцать лет они работали вместе в
15
интернате. Молодыми девчонками они пришли сюда, и никогда не
расставались, кроме ежегодного месяца реабилитации.
Фиона подошла к Розе сзади и обняла её.
– Эх, Роза, Роза, чует моё сердце, плохо всё это кончится, –
сказала она, посмотрев на внутренний двор.
– Что плохо кончится? – переспросила её Роза, не оборачиваясь.
– Ну, вот эти твои отношения… с русинами.
– Я не могу иначе… я хочу детей… Видимо, то лекарство, которое нам вводит авдей Пирон, не действует на меня. Только