Свободное радио Альбемута (сборник)
Шрифт:
— Итак, ты стал вершителем судеб, — заметил я.
Николас молчал, вертя в руке бокал с вином.
— И каково тебе? Приятно?
— Знаешь… — Николас замялся. — Хуже всего — смотреть на их лица, когда говоришь «нет». Это… — Он взмахнул рукой. — У них такие надежды! Надежда гонит их со всех концов земли в Голливуд… Вот сегодня была одна девушка — добиралась от Канзаса на попутках с пятнадцатидолларовой учебной гитарой. Берет от силы пять аккордов, поет по нотной тетрадке. Мы обычно не прослушиваем, если они уже где–то не играют. Нельзя же прослушивать всех подряд, — закончил Николас грустно.
— Что новенького сообщает ВАЛИС? — спросил я, надеясь, что теперь, обогащенный опытом более насыщенной жизни,
На лицо друга легло странное выражение. За все время появления этой темы он, казалось, впервые не желал ее обсуждать.
— Я… — Николас сделал мне знак рукой и вышел из гостиной в спальню. — Рэйчел ввела правило, — сказал он, прикрыв за мной дверь. — При ней и не заикаться об этом… Послушай, я кое–кого обнаружил. Качество связи с ним — или с ней, или с ними — зависит от ветра. Когда поднимается ветер — а здесь он дует из пустыни на восток и на север, — слышно гораздо лучше. Я делал записи. Гляди. — Николас выдвинул ящик туалетной тумбочки, там лежало около сотни машинописных листов бумаги; в углу комнаты, на маленьком столике, стояла портативная пишущая машинка. — Я многого тебе не рассказывал о своих контактах с ними. Именно с ними. Похоже, они могут сливаться и образовывать единое тело или разум, как некая плазматическая форма жизни. Полагаю, они где–то в стратосфере.
— Боже, — пробормотал я.
— Им кажется, — убежденно продолжал Николас, — что мы живем в отравленном океане. Я часто вижу сны как бы с их точки зрения: они смотрят вниз — я смотрю вниз — на какой–то стоячий водоем.
— Смог? — предположил я.
— Они его ненавидят. И ни за что туда не спустятся. Ты писатель–фантаст, скажи, возможно ли, что в атмосфере существуют неизвестные нам высокоразвитые формы жизни, которые горячо интересуются нашей жизнью и в состоянии помогать нам, когда считают необходимым? Ведь за долгие века должны были бы накопиться какие–то факты… Скорее — такова одна из моих теорий — они недавно вошли в нашу атмосферу, прибыли с другой планеты или из параллельной вселенной. Не исключено, что они прибыли и из будущего — с тем чтобы помочь нам. Они очень хотят помочь нам. А знают они абсолютно все. И могут перемещаться повсюду без ограничений; у них нет материальных тел — просто сгустки энергии, вроде электромагнитных полей. Вероятно, они иногда сливаются, образуют единую информационную систему, потом расходятся. Разумеется, это лишь мои предположения. Точно мне ничего не известно.
— Почему их слышишь только ты? — спросил я.
— У меня нет логичной теории на этот счет.
— А объяснить они тебе не могут?
— На самом деле я многого не понимаю из того, что они мне говорят, — признался Николас. — Просто чувствую их присутствие. К примеру, они хотели, чтобы я переехал в округ Орандж, тут ошибки не было. Думаю, здесь ближе к пустыне и, когда дует нужный ветер, надежнее связь… Я накупил кучу книг, чтобы изучить феномен: Британскую энциклопедию…
— Но если они существуют, кто–то еще неминуемо…
— Согласен, — кивнул Николас. — Почему именно я? Почему бы им не обратиться к президенту Соединенных Штатов?
— К Феррису Ф. Фримонту?
Николас рассмеялся.
— Понимаю, что ты хочешь сказать. Но на свете столько выдающихся людей! Однажды… Послушай. — Он лихорадочно стал перебирать листы с записями. — Как–то мне показали двигатель с двумя осями, вращающимися в противоположных направлениях. И объяснили принцип действия. Я видел этот проклятый мотор, держал в руках — такой круглый, тяжелый, выкрашенный в красный цвет. Без центробежного вращающего момента, потому что оси крутятся в разные стороны, но с помощью некоего привода образуется единая движущая сила. Какой источник энергии, точно не знаю — может, электричество. Они хотели, чтобы я все это записал, когда проснусь — показали мне остро заточенный карандаш и блокнот. И сказали — никогда в жизни не забуду! — сказали: «Принцип действия известен в твое время». Ты понимаешь, что это значит?! — Николас страшно разволновался, покраснел, слова лились из него потоком. — Они из будущего!
— Не обязательно, — возразил я. — С таким же успехом это может значить, что им просто известно наше будущее.
Николас замер, ошеломленно глядя на меня, беззвучно открывая и закрывая рот.
— Видишь ли, — продолжал я, — существам высшего порядка доступно…
— Это все на самом деле, — тихо произнес Николас.
— Ты о чем?
— Это не выдумка, не рассказ. Фиксируя свои впечатления, я исписал многие страницы: что видел, что слышал, что знаю. Ты знаешь, что я знаю? Все это куда–то движется, вот только куда — пока понять не могу. Они не хотят, чтобы я понял. Собственно, мне сообщают очень мало; такое впечатление, что они умышленно раскрывают как можно меньше. Так что отвали–ка ты со своими научно–фантастическими байками подобру–поздорову. Ясно, Фил?
Наступила тишина. Мы молча смотрели друг на друга.
— А что же мне говорить? — наконец спросил я.
— Просто отнесись к этому серьезно, так, как оно есть: очень серьезное, может быть, очень мрачное дело. Хотел бы я знать… Я чувствую, что они предельно откровенны, идет какая–то смертельная игра, вне нашего понимания. С целью… — Николас замолчал. — Боже, все это чертовски действует на нервы. Если б я с кем–нибудь мог поделиться!..
— Ты выглядишь более зрелым, словно возмужавшим, — заметил я.
Он пожал плечами.
— Уехал из Беркли.
— Теперь ты чувствуешь настоящую ответственность…
— Я и раньше чувствовал ответственность. Нет, просто я начал понимать, что это не шутка.
— Твоя работа…
— При чем тут работа? Не шутка то, что мне сообщают. Хотя, проснувшись, я ничего не помню, все это запоминается где–то в глубине мозга. Попадает в подсознание и там хранится. — Николас поднял глаза и пристально на меня посмотрел. — Знаешь, Фил, я думаю, меня программируют. Рано или поздно по какому–то сигналу или при условленных обстоятельствах программа начнет работать. А я и догадываться ни о чем не буду.
— Даже когда попадешь в условленные обстоятельства?
— Я читал об этом. Все покажется мне совершенно естественным. Каковы бы ни были мои поступки и слова, я буду думать, что веду себя так по собственной воле. Будто постгипнотическое внушение: сам себе объяснишь самые странные, самые гибельные…
Он замолчал, и на этот раз надолго.
— Ты изменился, — повторил я. — Не просто возмужал, а как–то еще…
— Меня изменил переезд. Переезд и та исследовательская работа, которую я веду. Наконец–то у меня появились на нее средства. Герб Джекмэн платил мне жалкие гроши.
— Дело не только в исследовательской работе, — возразил я. — В Беркли полно людей, занимающихся исследовательской работой. У тебя появились новые друзья? Ты с кем–то общаешься?
— В основном с сотрудниками фирмы, — ответил Николас. — С профессионалами музыкального бизнеса.
— Рассказывал им о ВАЛИСе?
— Нет.
— А к психиатру не обращался?
— О черт, Фил, — устало произнес Николас. — Мы оба с тобой знаем, что психиатр тут ни при чем. Когда–то я еще мог об этом подумать — давным–давно, за шестьсот миль отсюда, в сумасшедшем городе. В округе Орандж глупостей не любят; здесь живут здравомыслящие и стабильные люди. Все чокнутые остались к северу, в районе Лос–Анджелеса. Я перемахнул лишние шестьдесят пять миль. Да нет, черт побери, меня специально послали сюда, подальше от всяких параноиков — чтобы я мог размышлять, обрести понимание. Или уверенность. Если я и приобрел что–то, то, наверное, уверенность.