Свободное владение Фарнхэма
Шрифт:
– Ничего… еще повстречаешь. Чтобы иметь хоть небольшое соображение, недостаточно только темной кожи, хотя в храмах и учат, что это не так. Только учти, что цитировать мои слова не нужно, да я и не признаюсь никогда, что говорил такое. Но… Как ты думаешь, кто в действительности управляет этим имением?
– Я здесь еще слишком недолго, чтобы составить какое-нибудь мнение.
– Неглупый ответ! Ты мог бы пойти очень далеко, если бы был честолюбив. Тогда позволь, я объясню. Если Их Милости вдруг не стало бы, хозяйство функционировало бы, как ни в чем не бывало. Но если вдруг не станет меня, или даже я просто заболею…
Хью решил переменить тему:
– Я все-таки не понял твоего замечания насчет рациона "счастья".
– Разве ты не получал свое?
– Я даже не знаю, что это такое.
– Ого! А ведь вам троим каждый день отправляли ваши порции. А он, значит, до вас не доходил? Придется заняться этим. А что касается того, что это такое, то я сейчас тебе покажу.
Мемток вывел Хью на небольшой балкон. Под ними простирался центральный обеденный зал для слуг, по которому змеились три очереди.
– Сейчас как раз время раздачи – само собой, жеребцы получают его в другое время. Его можно получить в виде пищи, питья или курева. Доза во всех случаях одинакова, но некоторые считают, что курение доставляет наиболее утонченное наслаждение.
Мемток употребил несколько слов, незнакомых Хью. Хью сказал ему об этом. Мемток ответил:
– Ничего страшного. Счастье улучшает аппетит, успокаивает нервы, гарантирует крепкое здоровье, заменяет все виды удовольствий – и абсолютно лишает честолюбия. Вся штука в том, чтобы либо пользоваться им, либо совсем не пользоваться. Я лично, никогда не принимал его регулярно, даже будучи жеребцом, потому что был честолюбив. И сейчас я принимаю его только изредка – по праздникам и всяким таким случаям, в самых умеренных количествах. – Мемток улыбнулся. – Сегодня вечером сам узнаешь.
– Как это?
– А разве я не говорил тебе? Ведь сегодня после вечерней молитвы устраивается банкет в твою честь.
Хью почти не слышал его. Он напряженно обшаривал взглядом дальнюю очередь, пытаясь разглядеть Барбару.
***
В качестве почетного эскорта Мемток избрал Старшего Ветеринара и Главного Инженера имения. Хью был слегка обеспокоен таким вниманием со стороны врача и хирурга, помня о том беспомощном положении, в котором он оказался при предыдущей встрече с этим человеком. Но ветеринар был сама сердечность.
Мемток сидел во главе длинного стола. Хью сидел по правую руку от него, а остальные места занимали двадцать начальников других департаментов. За стулом каждого гостя стоял слуга, а непрерывные вереницы других слуг появлялись и исчезали, принося и унося приборы и блюда. Банкетный зал был красиво украшен, с удобной мебелью, а празднество было пышным и продолжительным. Хью не мог представить себе, какой же должна быть пища Избранных, если их верховные слуги питались так роскошно.
Скоро он отчасти узнал это. Мемтоку подавали дважды: сначала блюда из общего меню, затем из другого. Эти другие блюда он только пробовал, откладывая их себе на отдельную тарелку, но как правило всего лишь пробовал. Зато блюда, стоящие на столе, он ел с большим аппетитом.
Он заметил взгляд Хью.
– Это обед Лорда Протектора. Хочешь, попробуй. На свой страх и риск, естественно.
– Какой риск?
– Яд, конечно. Когда человеку больше ста лет, естественно, что его наследник пребывает в нетерпении. Не говоря уже о деловых соперниках, политических противниках и бывших друзьях. Не бойся: их пробуют за полчаса до того, как их отведает Их Милость – или я – но за этот год мы потеряли весго одного дегустатора.
Хью решил, что Мемток испытывает его и набрал полную ложку.
– Нравится? – спросил Главный Управляющий.
– Немного жирновато.
– Слышишь, Гну? Наш новый кузен человек утонченного вкуса. Слишком жирно. В один прекрасный день тебя самого зажарят в собственном жиру. Дело в том, Хью, что мы едим лучше, чем Избранные… хотя сервируются их трапезы гораздо роскошнее. Но я гурман, и люблю артистизм в еде. А Их Милости все равно что жевать, лишь бы не пищало во рту. Если ему подать блюдо под слишком изощренным соусом или со слишком экзотическими специями, он просто отошлет все это обратно и потребует кусок мяса, кусок хлеба и стакан молока. Верно я говорю, Гну?
– Ты же сам знаешь.
– И все труды насмарку.
– Точно, – согласился шеф.
– Поэтому кузен Гну все силы вкладывает в приготовление пищи для нас, в то время как Избранные перебивают друг у друга поваров, которые могут снова обтянуть приготовленную птицу кожей, не повредив перьев. А теперь, кузен Хью, с твоего позволения, я поднимусь в Большой Зал и прослежу за тем, чтобы шедевр кузена Гну выглядел лучше, чем он есть на самом деле. И в мое отсутствие не верь тому, что они тут будут говорить обо мне – все это сущая правда. – Он показал зубы, сделав гримасу, которая должна была быть улыбкой и вышел.
Некоторое время все молчали. В конце концов кто-то – Хью решил, что это начальник транспортной службы, но он сегодня перезнакомился со слишком большим количеством людей – спросил:
– Главный Исследователь, а в чьем имении вы находились, прежде чем были приняты к нам, осмелюсь спросить?
– Спрашивайте. Владение Фарнхэма, Чрезвычайного Владетеля.
– Вот как! Вынужден признать, что титул вашего Избранного мне внове. Может быть, это новый титул?
– Наоборот, очень старый, – ответил Хью. – Исключительно древний и установленный самим Всемогущим Дядей, благословенно будь имя его. Грубо говоря, этот титул приближается к королевскому, но только старше.
– Неужели?
Хью решил, что лучшая оборона – нападение. Из предшествующих разговоров он знал, что Мемток осведомлен о великом множестве вещей, но почти ничего не знает об истории, географии и вообще о том, что выходит за пределы жизни в имении. А из своих занятий Языком, он усвоил, что слуга, умеющий читать и писать, – большая редкость, если только эти знания не необходимый ему для исполнения своих обязанностей. Такое положение господствовало даже среди старших слуг. Мемток с гордостью заявил ему, что он подал прошение о том, чтобы ему позволили научиться читать, еще когда он был жеребцом. И потом он учился до седьмого пота к великой потехе других жеребцов. "Я мог бы провести среди жеребцов еще пять, а то и все десять лет, но как только я научился читать, я сразу же подал прошение об оскоплении, – сказал он Хью. – И все-таки я смеюсь последним, а где теперь те, кто тогда смеялся надо мной? Я умел заглядывать в будущее".