Свободные от детей
Шрифт:
Слева от меня постаревший, раздавшийся демон, все с той же гривой, но потускневшим взором — на левом глазу бельмо. Мне кажется, он из нашего цеха: глаза смотрят каждый в свою сторону. Почему-то среди литераторов это часто встречается, хотя уникальности взгляда это их стихам не придает… С ним маленькая женщина, этакий воробушек, стриженая, вертлявая, с крошечным обиженным, немолодым личиком. Мне слышно, как он называет ее Надеждой, и повторяет это так часто, будто себе же и пытается внушить, что она и есть его надежда. Как в том анекдоте, когда со слезами: «Моя жена красивая, красивая…» Ее жаль. И его жаль. Эти люди
Но этого я им не скажу. Они в том возрасте, когда уже пора научиться быть самодостаточными, счастливыми от общения с собой, своим интеллектом и душой. Тогда и другого они могут заинтересовать и увлечь. А если этого в тебе нет, значит, просто не дано, и цепляться за кого-то случайного бессмысленно. Ты можешь раствориться в нем, полностью отказавшись от своего «я», превратиться в чеховскую «душечку», но его тем самым ты перестанешь интересовать вовсе. Его могут привлекать твои обеды и поглаженные тобой рубашки, и он будет покорно жить на цепи этих маленьких привязанностей, но лишь до тех пор, пока его не позовет Настоящее.
Хотя, может, оно не встретится и ему… И вы умрете в один день, так и не отведав истинного счастья. Не познав, как сладко спорить за полночь, отстаивая свое, взращенное, но и пытаясь отыскать точки, где оно совпадет с тем, чем твой любимый напитался за годы до встречи с тобой. А потом закончить сражение в постели, где каждый из вас может оказаться и поверженным, и одержавшим победу. Все на равных. Все счастливы.
Только этим двоим не суждено познать такое, я уже вижу. Этот хмурый воробушек будет биться за собственную победу до потери пульса, как говорили мы в детстве. И вымотает демона, вынудит его бежать — прочь или в себя, это уже детали. Мне они неинтересны.
А справа — девичник. Только девицы перезрелые, пожалуй, постарше меня. Трое из четверых — блондинки. Длинные волосы то и дело откидывают, чуть ли не хлещут друг друга по лицу, но все улыбаются. Однако чувствуется, что улыбаются потому, что так положено при встрече с подругами, а не потому, что внутри что-то вспыхивает при виде их. Я начинаю улыбаться, когда вижу Леру. Даже когда думаю о ней.
На этом он и ловит меня.
— Ваша улыбка не мне адресована?
Чем меньше похож на Власа, тем лучше. У этого волосы какие-то пепельные, или при этом свете так кажется? Длинненькие, сзади до плеч висят, может, музыкант? Художник? Со всякими менеджерами знакомиться не люблю — о чем с ними говорить? Хотя с любым из них проще казаться личностью, а каждый художник самовлюблен до неприличия. Но тем и забавен. Хотя в компании веселее с артистами, у них всегда в запасе куча театральных баек, которые они умеют рассказывать, как никто. Может, следовало позвонить Власу? С его помощью легко восстановилось бы обычное положение вещей. И детские голоса перестали бы звучать в ушах…
Я убираю с лица улыбку. И он понимает без слов:
— Не мне. Извините, — он мнется, не уходит. — Но можно я все-таки присяду?
Киваю на щебечущих блондинок:
— Может, вам лучше взять правее?
Чуть поджав губы, он мотает головой:
— Не мое.
— А я, значит, ваше?!
— Мне кажется, я вас где-то видел.
Удерживаюсь, чтобы не сморщить нос:
«Фи, как банально!» Впрочем, мне ведь и хочется банального приключения на одну ночь. Я не ищу его, но не откажусь… Неужели не откажусь?
— Москва — город маленький, — пожимаю плечами.
Он охотно улыбается в ответ:
— Разрешите представиться? Денис Кириллов.
«Не диктора сын?» — машинально предполагаю я, и вглядываюсь в лицо, которое еще не успела изучить. Вроде, не похож…
— Можно было и без фамилии, — бормочу я и называю в ответ только имя.
«Если он сейчас скажет, что оно означает «жизнь» или что оно — редкое, пошлю его к чертовой матери!» — я слегка напрягаюсь в ожидании, но Денис не говорит ни того, ни другого.
— Поесть ничего не хотите?
— А что, похоже, что я пришла сюда поесть?
— Похоже, у вас есть повод напиться. И не с радости.
— Уж точно не с радости.
— Так я могу составить вам компанию?
Его вежливость начинает потихоньку бесить меня.
— Вы уже сели за мой столик, и я вас не выгнала, — берусь за свой графин, но Денис перехватывает инициативу.
— Позвольте я сам…
Мне смешно наблюдать за ним:
— Большой мальчик?
— Я сейчас закажу еще, — поспешно заверяет Денис, испугавшись, что я заподозрю его в том, что он хочет просто выпить за мой счет.
— Уж будьте добры!
Отвечаю с язвительной вежливостью, но водка уже делает свое дело, и я улыбаюсь этому новому лицу с несколько мелковатыми чертами, как и у меня самой. Судя по всему, он тоже до старости будет выглядеть подростком. Морщинистым, плешивым подростком. Душераздирающее зрелище!
Пока официантка и ему приносит водки, откуда-то возникают музыканты и вызывают к жизни балладу в духе Александра Иванова, заставляя меня размякнуть. Слабость у меня к его немудреным, печальным песням. Напиваться под них особенно хорошо, хотя до этого вечера не пробовала.
— Только не надо мне говорить, кем вы работаете и сколько у вас детей, — предупреждаю я.
— Нет?
Кажется, я уже испортила ему вечер. Похоже, именно об этом его и тянуло поговорить… О чем скорее — о работе или о детях? Кольца на пальце нет, наверное, разведен — страдающий «воскресный» папа. Такие мне не интересны.
— О ваших занятиях расспрашивать тоже запрещено?
— И как вы догадались?!
— Вас кто-то очень разозлил…
— Жизнь. Слышали о такой особе?
— Да, что-то…
— У вас еще будет время познакомиться с ней поближе.
— Обещаете?
— Какой смысл обещать неизбежное? Так вы хотите побыстрее напиться или будете тянуть прелюдию?
Денис поднимает свою рюмку:
— За жизнь?
«За смерть!» — хочется ответить мне. За то, чтобы она поскорее явилась за мной и увела меня к тебе. Если попытаюсь уйти сама, нам не встретиться, мы окажемся в разных поселениях, и мой уход потеряет смысл. Поэтому я терпеливо жду, когда она соизволит вспомнить обо мне, протянуть руку, похожую на синий луч, пронизывающий радостью: наконец-то… И все вокруг преобразится в этом свете, и вскроется истинный смысл вещей, который я так и не разгадала при жизни. И скрытые от меня мысли других людей, движения их душ, поразительные, неожиданные, — все высветится этим лучом.