Сводный босс
Шрифт:
«Это же матрёшка, русская ведьма, которая должна вылететь в свой Совок, благодаря твоему смачному пинку», – нашёптывает внутренний голос. Но моё сдуревшее либидо шлёт его на хер, и говорит, что подумает об этом позже. Ну а кто бы сказал по-другому, когда шикарная задница искусно полирует член, который уже неделю ведёт себя так, словно облопался виагры.
Матрёшка не сводит с меня взгляда, а я не могу оторвать от неё свой. Мы словно воинственные джедаи, скрестившие световые мечи в поисках чистейшей энергии. В её кошачьих глазах огонь и разврат, и в данный момент я не хочу думать, в чём причина
– Хочешь меня? – шепчет матрёшка, запуская коготки мне под футболку.
– Пиздец как хочу, – признаюсь, и руки сами тянутся, чтобы сжать её бёдра.
Какая же у неё шикарная задница, круглая и упругая, с идеальным прогибом в пояснице. Настоящий трамплин. И талия такая тонюсенькая, что я могу целиком обхватить её ладонями. Глотаю слюну вожделения, сгребаю её ягодицы и сдавливаю между собой. Матрёшка, как резиновая игрушка, на которой нажали нужную кнопку, издаёт хриплый стон. Самое, блядь, возбуждающее, что я слышал в жизни. Мозг окончательно дуреет и кубарем летит в кроличью нору, когда я толкаю матрёшку к члену и делаю движение бёдрами ей навстречу.
Она громко ахает и жмурит глаза, прикусив губу. Твою мать, мы же только начали, а у Гаса-младшего уже молоко убежало.
Я сжимаю её пухлую губу, извлекая из жемчужного капкана, и даже не успеваю убрать пальцы, как влажный рот ловит их и втягивает в себя. Я ни хера не из тех слабаков, которые стонут во время секса, но сейчас шиплю и чудом не вою.
Матрёшка распахивает зелёные глазищи и щурится. До основания погружает указательный и средний пальцы в рот и щекочет языком между ними. А я, как свихнувшаяся кобра, управляемая дудкой факира, не могу оторвать от неё взгляда, пока матрёшка продолжает объезжать мой член и ублажает пальцы так умело, словно у неё во рту три языка.
Я толкаю пальцы между её розовых губ, кайфуя от тёплой влажности. Спорю, она и там такая же. Дышу, как марафонец на сорок первом километре, пока отчаянно трахаю её рот, словно это поможет мне кончить.
– Нравится, матрёшка? – хриплю, не прекращая глубже задвигать пальцы ей в горло. – Член мой ты тоже будешь так сосать?
Матрёшка хлопает ресницами в знак согласия и прикусывает подушечки пальцев острыми зубами.
И у меня срывает башню окончательно. Я готов повалить матрёшку на пол, разодрав к хренам её штаны и всё, что там под ними есть, с камешками или без, и трахать, пока уставшие от её визгов и стонов соседи не вызовут полицию. Держусь только потому, что хочу растянуть этот момент подольше.
– Снимешь для меня свою майку, Сла-ва? – рычу я, вытаскивая из её рта влажные пальцы. Это нужно прекратить, потому что кончать в штаны в моём почтенном возрасте стыдно.
Матрёшка обводит розовым язычком припухшие губы и устремляет на меня изумрудный с поволокой взгляд.
– Ты хочешь, Гас?
И снова это «Гас»… Гас, как же охеренно она это говорит.
– Повтори, – хриплю я ей в губы.
Матрёшка наклоняется над моим ухом, укрывая нас копной своих волос, и стонет:
– Ты хочешь, Гас?
Я мычу что-то нечленораздельное в ответ и как вампир присасываюсь к её шее. Карамельная кожа скользит под моим языком словно шёлк. И на вкус, блядь, будто райский нектар.
Сла-ва слегка отстраняется и одним движением стягивает с себя майку. И я, забыв обо всём на свете, ошарашенно пялюсь на её обнажённую грудь. Как Корбен Даллас перед рыжеволосой Милой распахиваю рот, и в голове вертится восторженный рефрен: «Само совершенство». Кому нужны силиконовые дойки, когда есть это? Два небольших идеальных полушария, высоких и тугих, с аккуратными бежево-розовыми сосками.
Я сглатываю и, как хоббит к кольцу, тяну пальцы. Едва касаюсь напряжённой вершинки – матрёшка дёргается как от удара током. Закрывает глаза, откидывая назад голову, и стонет:
– Ещё.
– Ещё, Гас, – подсказываю ей, сжимая сосок пальцами.
– Ещё Гас, – эхом отзывается матрёшка и выгибает спину.
Чёрт, такая отзывчивая. Что же с ней будет, когда я буду долбиться внутри неё членом? Рычу, как оголтелая псина, и обхватываю сосок ртом. Клубника и сливки – мой любимый десерт. Я глажу его языком, вдавливаю внутрь и снова втягиваю в себя, чувствуя, как матрёшка танцует тверк на моём члене.
– Сколько парней у тебя было, Сла-ва? – бормочу я ей в кожу.
Какого хрена меня вообще это интересует? К чему вскрывать этот ящик Пандоры? Потому что я мечтаю трахнуть её без резинки?
Уже хочу забрать свой вопрос обратно, когда русская стонет:
– Только один. Хочу, чтобы ты стал вторым.
Пиздец. Вот тебе и русская шлюха. Ей же двадцать три. Почти девственница. У тихони Ками в шесть раз больше. Но вот что меня настораживает – так это невероятное чувство восторга, подпирающее моё возбуждение. Я радуюсь, что у неё был только один? Какое мне вообще до этого дело? Я же трахнуть её хочу, в конце концов, а не в жёны взять.
Гоню от себя идиотские мысли и сливаюсь с её грудью во влажном французском поцелуе.
– Гас, я сейчас, – хнычет матрёшка, вонзаясь ногтями мне голову, и я снова едва не стону от кайфа.
Хочу, блядь, хочу, чтобы она сделала мне больно, хочу носить на себе её отметины. Я прижимаю ягодицы матрёшки к члену и начинаю трахать, как обезумевший, прямо через её дурацкое трико. Пусть кончит так, ей будет с чем сравнить позже.
Отрываюсь от груди матрёшки, чтобы посмотреть на выражение её лица, когда она приходит к финишу. И она не разочаровывает: щёки розовые, глаза закрыты, кусает губы и хрипит в сладкой судороге. Само, блядь, совершенство.
Сла-ва обмякает в моих объятиях словно тряпичная кукла, и я уже собираюсь сказать, что мы только разогревались, когда замечаю, что её лицо стремительно синеет.
Бля, это что, особенности оргазма в России? Что за хрень?
– Эй, матрёшка. – Я трясу её за плечи, но у неё только рот открывается, как у выброшенной на песок рыбы. – Да что с тобой?
И меня осеняет. Вот о чём я, отвлечённый своим озабоченным младшим, даже не подумал. Кошка пришла ко мне сама, залезла на колени и готова была трахнуться. Со мной. С ненавистным Малфоем. Что Путин с Трампом в термах Баден-Бадена друг другу спины тереть начнут, и то шансов больше.