Свои чужие
Шрифт:
— Садись, — произносит, кивая на автомобиль.
Я щёлкаю брелком, забираюсь на сиденье. Кирилл делает глубокую затяжку, выпускает тонкую струйку дыма и бросает окурок в стоящую рядом урну. Затем в два счёта оказывается в салоне. Заводит двигатель, трогается с места. Я внимательно смотрю на него. Рубашка такая же чистая и идеально отглаженная, как и была изначально. Костяшки не сбиты, никаких следов крови. Уже хорошо.
— Как всё прошло? — спрашиваю у Самсонова.
— Нормально. Он спустился.
— Как
— Я же не ты. Из меня бесполезно вить верёвки.
— А какая я?
— Слишком мягкая и добрая. Надо было мне ещё вчера с ним поговорить — зря не пустила. Так могло продолжаться до бесконечности.
— Я чувствовала перед ним ответственность. За предательство.
— Вита, ты не должна нести полную ответственность за то, что произошло. В отношениях всегда участвуют двое, поэтому каждый вносит свой вклад.
— Спасибо, — шепчу Кириллу в ответ. — Спасибо, что находишь время на спасение моих бывших.
Кирилл громко и заразительно смеется, и от его смеха у меня вибрирует в груди. Мне всё в нём нравится: улыбка, голос, внешность. Кажется, что та девочка Вита, которая боялась и презирала Самсонова, осталась далеко в прошлом. А может, и не существовала вовсе.
— Радует, что этот паренёк последний, — произносит Кирилл.
— В каком смысле?
— Других не будет. Хватит.
Я глупо улыбаюсь и смотрю в окно. Постепенно расслабляюсь и перестаю дрожать.
— Я уже говорила, что порой раздражает твоя самоуверенность?
— А мне казалось, что заводит.
— Ты запомнил только то, что хотел. — Теперь уже я несдержанно смеюсь.
Кирилл опускает ладонь на мою ногу и осторожно ведёт выше, забираясь под платье. Что мне нравится этот его собственнический жест, выдают сотни мелких мурашек на коже. Я прикрываю глаза, молчу. Из динамика звучит красивая медленная мелодия.
— Вита, нам нужно поговорить, — серьёзно произносит Кирилл.
— Знаю.
— В «Поляны» поедем?
— Если ты вернёшь меня домой через три часа, то давай.
Самсонов заметно напрягается и слегка сжимает мою ногу.
— Зачем?
— Я… Извини, но раз уж проживание с тобой не является обязательной процедурой, то я вернусь в свою квартиру. У бабушки проблемы с сердцем. Нужно будет ставить капельницы и утром, и вечером.
— Хорошо, — кивает Кирилл, немного обдумав мой ответ. — Я верну тебя через три часа. Нам хватит.
Всю оставшуюся часть дороги мы не произносим ни слова. Со стороны может показаться, что между нами царят спокойствие и безмятежность, но на самом деле это не так. Я остро чувствую напряжение. И от этого нервы натянуты как канаты. Придется вскрыть перед Самсоновым старые, не до конца зажившие раны. Раньше я думала, что он никогда об этом не узнает, но глубоко ошибалась.
Раздвигаются ворота, автомобиль плавно заезжает под навес. Открыв дверь, спрыгиваю на землю и
Кирилл заходит следом за мной, со звоном бросает на тумбу связку ключей.
— Тебе сварить кофе? — спрашиваю его.
— Не хочу.
— Соглашайся! Я всё равно буду себе готовить.
— Ладно, — кивает Самсонов и проходит в гостиную. — Как обычно, без сахара.
Воспользовавшись минуткой передыха, залетаю на кухню и мою руки. Меня начинает трясти как при лихорадке — хорошо бы выпить что-то горячее и согреться.
Включив кофемашину, открываю холодильник и возмущённо цокаю языком. Он под завязку забит новыми продуктами, а старые продолжают мирно лежать на полках. Мужчина, что тут скажешь! Кириллу нужна помощница по дому на постоянной основе.
Достав запечатанную упаковку сыра, нарезаю его тонкими ломтиками. Затем беру поднос и выкладываю бутерброды на тарелку. Добавляю блюдца, чашки и конфеты. Одним словом, я делаю всё, чтобы отсрочить разговор.
Кирилл сидит, откинувшись на спинку кресла, и читает что-то в своём телефоне. Услышав шаги, убирает его в сторону и на меня смотрит. Ноги подкашиваются, и сводит живот. Я быстро ставлю поднос на журнальный столик, но не спешу садиться.
— Если хочешь, я принесу печенье. Или колбасу. Ты бы перебрал холодильник, потому что у многих продуктов давно истёк срок годности.
— Вита, присядь, — спокойно просит Кирилл.
Но за этим спокойствием скрывается что-то другое, едва уловимое. Злость? Нервозность? Раздражение?
Он берёт меня за руку и, словно маленькую, усаживает в кресло напротив.
Я вытираю вспотевшие ладони о платье, опускаю взгляд. Пульс ускоряется и наверняка достигает высокой отметки. Как бы не грохнуться в обморок, а?
Кирилл подаётся вперёд и упирается локтями в колени. Пытается заглянуть в глаза, но я не позволяю. Не сейчас. Боюсь, что сорвусь и расплачусь, покажу свою слабость и уязвимость. Ни в коем случае не хочу его обвинять.
— Там, на крыше, твой бывший мальчик сказал, что ты была беременна. Мне ведь не послышалось?
— Не послышалось, — эхом отвечаю я.
— Вита, ты сделала аборт?
Глава 34
— Вита, ты сделала аборт?
Кирилл
От простого, казалось бы, вопроса Вита вспыхивает ярким румянцем. Опускает голову, сутулится. Хрупкие плечи подрагивают. Кажется, она вот-вот выпустит колючки, словно ёж, скрутится в клубок и по-тихому свалит. Из этого дома, из моей жизни. Откуда угодно — только чтобы избежать разговора.