Свои продают дороже
Шрифт:
— Быстрей не можешь? — поторопил Змей, хотя это было уже неважно. Без сомнения, за дачей тоже наблюдали; оторваться от джипа было необходимо не для того, чтобы скрыть конечный пункт поездки, а чтобы по дороге их не перехватили с документами.
— Быстрей в Шереметьеве. Самолетом, — буркнула Вика. — Что у тебя случилось-то?
— Я же сказал: наезжают. Надо спрятать кое-какие документы, чтобы знали только я и ты.
Как он и рассчитывал, Вика заинтересовалась не документами (что на ее месте сделал бы любой мужик), а отношениями Змея с новой женой.
— А своей сестре милосердия не доверяешь?
— Да выгнал я ее. Надоела. Лимита, с ней и поговорить не о чем.
— А я предупреждала: социальная дистанция. Так нет, вам, мужикам, попроще подавай, чтоб ноги мыла и воду пила. Не любите за женой тянуться.
— Да кандидатши наук все за молодым хером тянутся!
— Высажу, и ковыляй себе потихонечку, — пригрозила Вика.
Но Змей уже вышел на любимую тему:
— А как твой алкоголик? Небось пришел и все ковры облевал? — Сам алкоголик. Чем ты его напоил?
— Тем же, что и сам пил. Слабоват. Слабова-ат! Если хочет стать настоящим писателем…
— ..Пусть пьет и не закусывает?
— А то интервью он брать пришел! Уй, е-е! — Змей захихикал. — Ох, младшее поколение! Не на кого Россию оставить, не на кого, ети их мать!
— Жалко мне тебя, сочинитель Кадышев, — вздохнула Вика.
— Это почему же? — Змею важно было увести разговор от документов.
— Да потому, что как ты к людям, так и люди к тебе, а ты всех дерьмом поливаешь. Сам еще не захлебнулся в чужом и в собственном?
— Насрать мне на всех — съедят и спасибо скажут, — искренне ответил Змей. — Ты-то ко мне пришла…
— ..Хотя добра от тебя мало видела? — подхватила Вика. — Так я скорее ради себя пришла.
— Чтоб старичка беспомощного не бросать? Ах, какие мы нравственные! А как ты год скакала из койки в койку?!
«Я к маме на кладбище ездила», а у самой трусы проспермованные!
Вика прочно замолчала, чего и добивался Змей. Поддерживая бывшую жену в этом состоянии, он время от времени припоминал ей не стоившие внимания грешки вроде потерянной золотой браслетки или разбитой чашки от сервиза.
Маска мелочного старикашки настолько приросла к Змею, что он сам не знал, остается ли она маской или вошла в характер. Собственно, разницы не было: и желчный старикашка, и шантажист Безымянный, и командир диверсионной группы, и удачливый автор боевиков, и миллионер, который время от времени вкладывал деньги в коммерческие операции военных чиновников, не имевших таких денег, но имевших возможности, — все эти люди были в равной степени личностями и ликами, истинными характерами и масками. «Социальными ролями», — сказала бы социолог Вика и была бы не права.
Нет, девочка, не упрощай. Суть в том, что я принадлежу к поколению павликов Морозовых — людей без совести, но с принципами, которыми можно оправдать все. Им сейчас за семьдесят, а я догнал, потому что рано начал. Мои сверстники еще учителям ябедничали, а я уже писал донесения особисту, и на моем личном деле стоял гриф «Секретно». Скажешь, «общество создало предпосылки»?
Да нет, это у тебя пережитки классовой теории. Предпосылки у всех почти одинаковые, а люди получаются разные. Почему? Я, сочинитель Кадышев, этого не знаю.
— Куда?! — спохватился Змей. Вика проехала поворот. — Во-он моя избушечка.
Среди сосен мелькнула малиновая черепичная крыша.
Не раздумывая. Вика съехала на обочину. «Нива» перевалилась через кювет и заскакала по полю. Надо было внедорожник покупать, подумал Змей, зная, что не купит: привыкать к новой машине было неохота, «мерса» хватит по гроб жизни.
— Хороша избушечка! На сколько же потянет при конфискации?
— Нечего подъебывать. Сама не захотела со мной жить.
Вика засопела, прикусив губу.
— Вот помру, все тебе оставлю, — затянул Змей свою обычную песню.
— Мне от тебя ничего не надо, у меня все есть, — привычной скороговоркой ответила Вика.
«Нива» выкарабкалась на ровную, с черным маслянистым асфальтом дорогу. Над плотным забором виднелась башенка с флюгером.
— Дура, для чего я тебя растил, воспитывал? Думаешь, журналисток твой оценит? Лет через пять у него наступит кризис середины жизни, гулять начнет…
— Воспитал, научил жить. Спасибо.
— Нет у меня наследников, кроме тебя! — второй куплет.
— Не говори мне про наследников! Кто виноват, что их нет?!
— Старый я, болной че-ла-вэк! — на мотив «Сулико» затянул Змей.
— Шаляпин! — Вика тормознула у ворот и вышла.
Змей осматривался. Других машин поблизости не было, и подозрительных уплотнений в облетевших кустах он тоже не заметил. Впрочем, это еще ни о чем не говорило: палые листья — идеальное средство маскировки.
— Ты что сидишь? — удивилась Вика.
— Ноги болят — видишь, с палкой шкандыбаю. Поехали уж прямо к дому. — Он кинул ей ключик с «даласской таблеткой» и, пока профессорская дочка возилась с замком и включала механизм ворот, пересел за руль. Вика сморщилась, но возражать было смешно.
Если решат перехватить, то сейчас, по пути к дому.
Змей не отважился разъезжать с незарегистрированным «кольтом» и уж тем более не взял газовик — верное средство схлопотать пулю. Он был безоружен. Ворота за спиной закрылись автоматически; забор хоть и дощатый, но на бетонных столбах, и черт его знает, удастся ли протаранить. Ловушка.