Свора
Шрифт:
Над письменным столом Паши висел портрет покойного председателя КГБ СССР Андропова - седовласого человека со строгим взором из-под интеллигентских очков. Кумиром Паши Андропов не был, но как политический деятель, пекущийся о благе страны, а не о собственной шкуре, служил примером достойным, хотя и архаическим для сегодняшнего политического бомонда.
Задержанного поместили в соседнем пустующем кабинете. В кабинете шел ремонт, и вместо мебели там находился массивный сломанный тренажер, служащий малярам в качестве необходимого возвышения.
Проходимец был прикован наручником к раме спортивного снаряда.
Невозмутимый Паша-Пиявка быстро просмотрел материалы.
– Стоит на том, что он Коваленко, - торопливо пояснил следователю Пакуро.
– Но даже прописку не удосужился запомнить, Читу путает с Челябинском...
Из двери выглянул разгоряченный Борис, доложил:
– Признался. Не Коваленко он, Юпатов. Адрес такой: Красноярский край, поселок...
– Врет, - перебил Пакуро.
– Ты с ним поговори еще, у тебя хорошо получается... Убеди, что не отступим, все раскопаем, а вот злить нас ложью не надо...
– Понял...
Раздался скрип растворяемой соседней двери, и донесся голос Бориса:
– У меня уже мозоли на ушах от твоего вранья!
Далее прозвучал неясный лепет мазурика, вновь услышалась напористая интонация оперуполномоченного, после опять прошелестел лепет, голоса звучали еще минут пять, а затем запыхавшийся Борис доложил:
– Гайки отворачиваются в любую сторону, главное - приложить усилие... Зовут его - Михаил. Фамилия - Коротков. Из Магадана... Дал телефон отца... Просил позвонить... Согласен на чистосердечное... Приводить?
– С Петровкой договорюсь, постояльца примут, - оторвавшись от телефона, сообщил Паша.
– Все, давайте его сюда. Начнем.
Допрос прервали телевизионщики; несмотря на поздний вечер, сразу же после эфира в кабинет следователя пошли звонки из многих пострадавших организаций.
Миша Коротков, охотно дававший показания по очевидным эпизодам, вместе с тем в разнузданную откровенность не впадал: работал, дескать, в одиночку, адрес источника поддельных документов неизвестен, шапочное знакомство... В пяти случаях мошеннический умысел в своих действиях отрицает, а вот коммерческую неудачливость - признает...
Лег Пакуро поздно, а встал, как всегда, рано.
На проходной к нему кинулся трясущийся, запуганный человек, одетый в подобие костюма, в характерных армейских сапогах размером с охотничьи лыжи. С трудом признал Пакуро в нем понурого интеллигента Шкандыбаева, которого еще вчера отличала от нормальных благополучных граждан лишь красноватая тень под глазом, ныне оформившаяся в отливающий бирюзой и аквамарином фингал.
Запинаясь, преображенный неведомыми злоключениями человек понес какую-то околесицу: про купюру достоинством в миллион, преступную группировку вымогателей, пыточный колодец и африканскую железную дорогу...
Без особого труда майор убедил страдальца пройти в служебное помещение, где тот детализировал и сюжетно оформил свою историю, после чего Пакуро, покопавшись в сейфе, извлек из него фотографию толстого бандита.
Потерпевший признал в фотографии личность своего мучителя. Затем, пошарив в карманах, вытащил прозрачный цилиндрик с валидолом, вытряхнув из него на ладонь две таблетки. Одну таблетку положил себе в рот, а другую протянул майору:
– Вы тоже выпейте...
Пакуро, усмехнувшись, от угощения отказался.
Сняв телефонную трубку, набрал номер РУБОПа Южного округа. Опер Акимов, курирующий лидера преступной группировки, весьма заинтересовался сообщением из центрального департамента и вызвался моментально приехать к пострадавшему.
Пакуро приготовил кофе, подвинул чашку благодарно кивнувшему Шкандыбаеву. Пояснил: в течение ближайшего часа бывший менеджер "Ставриды" перейдет под попечение капитана Акимова, давно точившего крепкие зубы на толстого Гену. Информация же насчет аферы с миллионным раритетом станет предметом особого расследования.
Единственное, что беспокоило Пакуро, - звонки мошенника подельникам, означавшие сигнал: разбегайтесь!
Впрочем, в камеру к Короткову был внедрен опытный агент, и на его помощь майор сильно рассчитывал: агент виртуозно раскручивал самых недоверчивых и осторожных посидельцев...
К полудню, когда обнадеженного Шкандыбаева увезли в РУБОП Южного округа, примчался с новостями неутомимый Борис: Коротков дал агенту, выпускаемому якобы по подписке о невыезде, адрес своей любовницы и записку следующего содержания: "Я в "Петрах", пришлось дать чистуху, работал в одиночку, никого не знаю. Свяжитесь со Светиком".
Тем временем благодаря телевидению из далеких регионов хлынул поток информации, касающейся прошлой деятельности Михаила. Живо откликнулись на задержание мошенника Новосибирск, Хабаровск, Владивосток, а также далекий Магадан.
Выплыло дело о фальшивых банковских векселях, зашелестела факсовая бумага, испещренная цифрами убытков, понесенных компаниями, коим предлагалась рыбная и мясная продукция, добросовестно оплаченная, но до адресатов не дошедшая.
Бандитские будни
Узнав о сбежавшем из колодца терпиле (братва, следуя внешним признакам, окрестила его Конструктором), Геннадий пришел в исступленную ярость.
– У него что, пропеллер был в заднице?!
– допрашивал он понурого сторожа.
– И домкрат из черепа выдвигался?!
– Уникум, - объяснял сторож.
– Ума не приложу...
– Я тебе ща приложу! В лобешник тупой! А потом следственный эксперимент устрою! И ты в нем уникумом профигурируешь, сука! Вот так!
Гневный монолог прервал скрип растворенной двери. На пороге стоял один из бригадиров - Тимоха, высокий сухощавый парень двадцати с небольшим лет, со скуластым простоватым лицом, гладенькой девичьей кожей и ясными младенческими глазами. Тимоха отличался полным отсутствием интеллекта, патологической жестокостью и безудержной алчностью. Эти качества Тимохи Геннадий считал весьма полезными как для повседневной работы, так и для особого задания, которое он ему приготовил.