Свой среди чужих
Шрифт:
Для того чтобы начать поиски правды о происхождении Анахиты или Люнетты, можно было обратиться в римскую магистратуру, однако я решил идти выше, поскольку как потомственный дворянин, причем князь, имел на это право. Аналогом Британской Геральдической Палаты в Итальянском королевстве являлся Королевский Геральдический совет при Его Величестве. Короле Италии Альберте Иммануиле Третьем Савойском, заседал он в Палаццо ди Мадама на Корсо дель Ринашименто [60] – это в Риме, бывший римский дворец герцогов Медичи, а основной архив у него был в Падуе.
60
Сейчас
Для начала мне нужен был транспорт. Рим – слишком большой город, чтобы передвигаться по нему пешком. Автобусы здесь были, конечно, но глядя на то, как эти аквариумы (автобусы были сделаны специально с максимальной площадью остекления для туристов, чтобы разглядывать достопримечательности) еле ползут в плотном, как английский кисель, транспортном потоке, – передвигаться на автобусе расхотелось. Метро? Только две ветки, в Риме в этом смысле сделано очень мало, длина веток всего тридцать восемь километров, в Лондоне, к примеру, четыреста. Такси… тоже в пробке стоять.
Проблема решилась просто. Выйдя из метро на станции Болонья, я заметил табличку «Прокат» – и уже через несколько минут стал временным обладателем… велосипеда! Самого настоящего, белого цвета – как мне объяснили, такой цвет имеют только прокатные велосипеды, и их можно оставить в любом месте рядом с велосипедной дорожкой. Подберут.
На велосипеде я катался… нет, не в детстве, двенадцать лет назад в Крыму на флотских курсах выживания в экстремальных условиях. Навыки вспомнились – если на первых ста метрах мне то и дело приходилось ставить ногу на дорожку, чтобы не упасть, то дальше я покатил все уверенней и уверенней. Велосипед – не самое худшее средство передвижения по Риму, если учесть, что средняя скорость автомобиля по городу днем составляет восемь километров в час. Стоим, господа, стоим.
До Палаццо ди Мадама я добрался минут через сорок – оказалось, что я запутался и уехал на метро несколько не туда. Дорога здесь, как и везде в Риме, была узкой – и я счел возможным прислонить велосипед к стене. Тем более там уже стояло несколько, только не прокатных, а частных, причем дорогих марок. Приведя в порядок костюм – штанины пришлось загнуть, чтобы не попали в цепь, – я постучался в дверь Королевского Геральдического Совета.
Меня пригласили внутрь, провели на второй этаж, предложили колониальный кофе. Колониальный – это кофе с перцем и приправами, что-то типа глинтвейна, но на основе кофе, а не чая, нигде кроме колоний так не пьют. На стенах висели картины, неизвестные мне, но скорее всего подлинники, Рим – это Мекка подлинников, после падения Парижа в двадцатом многие искусствоведы бежали сюда. Старинная мебель, драпированная дорогой тканью стена, тяжелые шторы – все производило впечатление солидности и благородия, как и должно быть в заведении, подобном Геральдической комиссии.
Когда я успел допить кофе – отчего-то я был уверен, что меня сфотографировали, и не раз, – ко мне вышел человек, пожилой, в костюме, явно шитом на заказ, – неброском, но дорогом. Лысина, очки в роговой оправе, типичный ученый.
– Виктор Чезаре… – заявил он, протягивая руку, – с кем имею честь?
Не аристократ. Ученый, занимающийся изучением связей аристократии, есть такие чудаки, которые посвящают этому всю свою жизнь. Мне это кажется глупым – зачем изучать чужие жизни, когда можно заниматься своей.
– Князь Александр Воронцов, вице-адмирал Российского Его Императорского Величества Флота, потомственный член Санкт-Петербургского дворянского собрания, – отрекомендовался я.
Я решил здесь называться своим именем, а не именем герра Юлиуса Бааде. В конце концов я не делаю ничего плохого, а если мою биографию начнут проверять, то это им ничего не даст. Дворянство они сумеют установить, а дальше – наткнутся на легенду.
– Вы из русского дворянства, синьор. – Было видно, что синьор Чезаре образован. – Очень рад, очень рад. Ваши представители нечасто удостаивают нас своими визитами, скажем так.
Ну… если бы в свое время итальянская эскадра во главе с двумя линкорами не пыталась прорваться в Черное море – может быть, все было бы иначе. Спасло – и нас, и итальянцев – то, что они шли второй волной, за англичанами. Услышав о разгроме британской эскадры и гибели трех линейных кораблей последнего поколения, они повернули назад. Это было весьма кстати – потому что после того боя с британскими линкорами остановить еще два, причем технически более совершенных, чем британские, мы не смогли бы. Таким образом, итальянцы оказали услугу и себе, и нам, вовремя выйдя из боя.
Но трусость есть трусость. И если бы не зловещая слава «Дечима МАС», десятой флотилии легкого флота, до восьмидесятых самого сильного подразделения боевых пловцов в мире, я бы мог назвать итальянских моряков трусами.
– Увы, сударь, русское дворянство нечасто посещает Рим. Этот город больше уважает наше разночинство.
– Да, да… Рядом со мной живет русский эмигрант, он много пьет, синьор. Так чем обязаны оказанной нам чести?
– Сударь, мне необходима некая информация о некоих ветвях итальянского дворянства. Эту информацию я готов щедро оплатить.
– О, синьор, смею вас заверить, мы берем за свои услуги вовсе даже недорого. Наша работа доставляет нам удовольствие, и плата будет весьма скромной. Но нам бы хотелось – в порядке ответной любезности, синьор, – чтобы вы помогли нам хотя бы нарисовать генеалогическую ветвь вашего родового древа. Если вас это, конечно, не затруднит.
Ну и о чем вам рассказать, господа? О моем прадеде, Константине Воронцове, который погиб при прорыве двадцать второго года в Скапа-Флоу, командуя легким крейсером «Буйный», вышедшим на бой с британским линкором? О моем деде, Павле Воронцове, полном адмирале Русского флота, начальнике Главного оперативного управления ВМФ, доживающем свои дни в Кронштадте и которого я не видел уже несколько лет? О моем отце, Владимире Воронцове, моряке, военном советнике, участнике Второй Тихоокеанской войны, чье личное дело засекречено до сих пор? Он погиб в Багдаде вместе с мамой – уже будучи генерал-губернатором. Его Величество назначил отца на пост в честь его давних заслуг перед Россией, полагая, что это будет ему наградой – а оказалось, что это смерть. Или про меня, вице-адмирала, находящегося в опале, своего среди чужих. Я сознательно пошел на все это, и я дам вам свое генеалогическое древо, изучайте. Но кроме сведений о моем происхождении – больше вы ничего от меня не получите, господа итальянцы.
– Я полагал, что вы занимаетесь только итальянской аристократией и аристократией с итальянскими корнями, синьор.
– В каком-то смысле да, синьор, но не только. Каждый специалист по генеалогии стремится собрать как можно больше информации о разных людях, никогда не знаешь, когда и что пригодится. Мы держим связи с британской Геральдической палатой (кто бы сомневался, прикрытие для шпионажа и вербовок), с вашей Герольдмейстерской палатой обмениваемся информацией. Мы не просим от вас какой-то тайны, синьор, только небольшой помощи. Тем более что ваш Император носит титул Цезаря Рима, и мы поневоле должны интересоваться его подданными, синьор.