Своя гавань
Шрифт:
Дверь тихонечко скрипнула. «Кого ещё чёрт принёс?» — гневно вскинулся де Грансен. Но тут же взял себя в руки, ибо чёрт принёс шевалье де Лесажа. А он, губернатор, неподдельно уважал этого весьма неглупого человека. И даже — чего греха таить — немного его побаивался. Ведь если раньше шевалье был просто аферистом, то сейчас его стали замечать в обществе неких иезуитов. А сочетание преступного ума с иезуитами всегда настораживало.
— Ваше превосходительство, — учтиво поклонился де Лесаж. — Могу я высказать своё скромное мнение по поводу случившегося?
— Вы весьма кстати, шевалье, — надменно проговорил губернатор. — Будьте любезны, — он кивком указал на второй стул.
Де Лесаж не заставил себя упрашивать и присел, изящно откинув полы камзола. Вообще хорош, мерзавец. Не зря ведь на него так клевали парижские дамы. И умён к тому же. Интересно будет его выслушать.
— Итак, шевалье, я весь внимание, — сказал губернатор.
— Я
— Вы её защищаете, шевалье? — нахмурился де Грансен.
— Ни в коей мере, — обворожительно улыбнулся де Лесаж. — Однако на вашем месте я бы действовал более изощрённо.
— Вы бы обольстили эту даму, — криво усмехнулся его шеф.
— Она для этого слишком умна. Но у любого человека есть слабые места.
— Её семья?
— Боюсь, тот, кто хотя бы попытается причинить вред её семье, недолго заживётся на свете. Я наслышан о ней, эта женщина при необходимости без раздумий пустит в ход нож, пистолет или своих разбойников. Нет, ваше превосходительство. Есть куда более действенный, безопасный, хоть и небыстрый способ уничтожить эту даму…
3
Французский офицер умирал мучительно и долго. Причём, достаточно мучительно и достаточно долго, чтобы выложить сведения о численности гарнизона Сантьяго и его оснащённости. Дон Иниго ничуть не удивился пыточному мастерству Хуанито. Этот малый, ставший его правой рукой, видел свою семью превращённой по прихоти французов в пепел. Потому его жестокость ещё можно было понять. Но дон Иниго никак не мог привыкнуть к тому, что Хуанито потрошит пленных лягушатников с совершенно спокойным лицом. Будто исполняет обыденную крестьянскую работу. У Фуэнтеса тоже болело сердце при виде истерзанной земли и не менее истерзанных людей. Крестьяне гибли не только от рук французов. Десятки деревень вымирали от голода и болезней. В десятки мелких городов, умудрявшихся месяцами держать оборону против захватчиков, французы входили только после того, как умирал голодной смертью последний защитник. Поля зарастали сорной травой, по деревням бегали одичавшие собаки, пожиравшие непогребённых мертвецов и нападавшие на живых… Отец Доминго, ушедший в лес вместе со своей паствой — точнее, с теми из паствы, кто остался в живых — только крестился и повторял: «Это гнев Божий. Да пошлёт нам Всевышний мужества принять его и пережить». Дон Иниго не спорил со священником вслух, но каждый раз, когда герилья истребляла очередной карательный отряд, кощунственно думал: «Вот вам мой гнев. Чем он хуже Господнего?» Но чтобы спокойно резать на части человека, пусть даже врага — до такой степени душа дона Иниго ещё не окаменела. Может быть, потому что его семья при нём? Может быть, потому, что донью Долорес не насиловали всем скопом и не сожгли заживо вместе с сыновьями? Будь трижды благословен тот миг, когда он сумел верно понять предупреждение, посланное небесами…
Дон Иниго никогда раньше не замечал за собой способности внушать людям веру в свою правоту. Да он и не пытался. Не было необходимости. А сейчас, всей кожей, всей душой, полной мерой ощутив боль и ненависть — он это мог. Боль и ненависть придавали ему сил. Боль и ненависть отливались в пламенные слова, прожигавшие очерствевшие души лесных мстителей до самой основы. Боль и ненависть дона Иниго была и их болью и ненавистью. Потому под знамёна дона Команданте — как его уже прозывала вся Куба — с каждым днём вставало всё больше людей. И не только крестьян. А в последнее время — не только испанцев. Каково же было удивление дона Иниго, когда один из отрядов герильи, который они застали за активным уничтожением карателей, оказался укомплектован…французами, сбежавшими из Сантьяго! Эти французы, обнищавшие ремесленники, которых за долги отправили на Кубу в бессрочную кабалу к новоиспеченным властителям острова, попросту не имели выбора. Хозяева так активно принялись вынимать из соотечественников жилы, что люди взвыли. И, наслушавшись о герилье, отреагировали так, как и следовало ожидать: сбежали в лес. «А что было делать, месье? — вопрошал дона Иниго командир отряда, невысокий костлявый француз по имени Венсан. — Горбатиться на дядю от зари до зари, а потом всё равно под забором с голодухи подыхать? Не, мы не согласные. Если уж подыхать, то красиво!» Дон Иниго опасался «подставы», но Хуанито категорически отверг эту версию. «Не похоже, — сказал он, отрицательно покачав давно не стриженой головой. — Больно они тощие. А своих лягушатники так кормят, что они даже ради дела не стали бы отказываться от еды, хоть бы и на пару деньков. Да и руки у них не беленькие, уж я-то на своём веку повидал». Кроме того, мысленно добавил дон Иниго, этим французам
— Полторы тысячи солдат, — повторил дон Иниго. — Двадцать пять орудий, обращённых в нашу сторону, из них четыре пушки нового образца. Но у этих пушек есть один недостаток: они хороши против крепостей и больших кораблей, но малоэффективны против пехоты… Ах, если бы Испания послала нам в помощь свой флот, я бы первым крикнул: «Да здравствует король Карлос!»
— Французы что-то кораблей в бухту тоже не торопятся нагонять, — довольно усмехнулся Хуанито. — Пираты их пошлют подальше, если уже не послали: охота им влезать в чужую мясорубку, с которой ничего не поимеешь, кроме пули в лоб? Самое время напасть, дон Иниго.
— Их полторы тысячи — и нас полторы тысячи. Но они сидят за стенами, а мы в чистом поле… Нет, Хуанито. Нужно вынудить их дать генеральное сражение. Выманить из города.
— Делов-то! — хохотнул Хуанито. — Они ж не знают, сколько нас, правда?
— Вот тут ты прав…
Волна гнева и ярости прокатилась по Кубе от восточного побережья до западного.
Взятие Сантьяго не составило большого труда и, вопреки ожиданиям дона Иниго, обошлось меньшим количеством жертв. Вице-губернатор де Лесаж может и был неплохим интриганом, но вот военными дарованиями Господь наделить его забыл. Оттого, завидев вышедший из лесу и становящийся боевыми порядками отряд численностью человек пятьсот, он решил одним ударом раздавить этих наглецов. И отправил за стены города тысячу двести солдат… Для него и для этих солдат, преследовавших «разбойников», которые не выдержали первой же атаки и побежали обратно к лесу, фланговые удары лёгкой конницы оказались огромным сюрпризом. Исход сражения был предрешён. Герильерос ворвались в город «на плечах» бегущего противника. В порту началась паника. Немногим удалось сесть на корабли, тут же отплывавшие из гавани. Шевалье де Лесаж сбежал одним из первых. А вот тем многим, кто не успел это сделать, мягко говоря, не повезло. Ибо восставшие устроили в городе чудовищную резню, вымещая на французах свою боль и ненависть…
Но Сантьяго — это ещё не вся Куба.
…Волна катилась с востока на запад, сметая на своём пути все препятствия. Чем ближе она подбиралась к Гаване, тем сильнее становилась. К прославленному дону Команданте присоединялись все, кто мог. За оружие взялись даже женщины и подростки. Кому не хватило трофейных ружей, точили мачете. И к стенам Гаваны подошла армия численностью в несколько тысяч человек.
Губернатор де Грансен, оставив город на попечение коменданта крепости, удрал, даже не дожидаясь начала сражения. «Гордость Франции» поднял паруса задолго до рассвета.
Верно умные люди говорят: посеешь ветер — пожнёшь бурю. Де Грансен же почему-то не пожелал воспользоваться своей законной долей этого урожая.
4
…Ваше Величество, положение сложилось крайне неприятное. Если бы я могла вмешаться раньше, мы не столкнулись бы сейчас с этой проблемой. Но в данный момент ситуация именно такова: Франция, благодаря ошибкам и просчётам известных Вашему Величеству персон, не удержит Кубу ни при каком раскладе. Время упущено. Факт малоприятный. Ещё менее приятной мне видится перспектива возвращения Кубы под власть испанской короны. Потому единственно приемлемым в данном случае вариантом будет поддержка с моей стороны лидера республиканской партии — дона Иниго де Фуэнтеса. Дон Иниго пользуется безграничным доверием населения Кубы, его победа — дело ближайшего времени. Он ярый сторонник провозглашения независимости Кубы. И, хотя его ненависть обращена против Франции, я не думаю, что он откажется принять нашу помощь. Куба дотла разорена бездарным управлением и войной, а мы как раз взяли два конвоя с мексиканским зерном, которое нам попросту некуда девать: свой урожай в прошлом сезоне оказался достаточно велик. Таким образом мы приобретём известное влияние на кубинского лидера, а Франция сможет сохранить лицо, не позволив Испании вновь утвердиться на Кубе. И поверьте, Ваше Величество, нам не пришлось бы сейчас выбирать из двух зол, если бы некие должностные лица больше думали о престиже Франции, и меньше — о своих личных амбициях…
Эскадра Сен-Доменга вышла точно в срок и, миновав пролив Мона, взяла курс в открытый океан. В Европу. Исполнять союзнический долг. Но флотилии Тортуги и Пти-Гоава — Северная и Западная эскадры — оставались на месте. Для европейского театра военных действий они были слабоваты, а вот для Мэйна — в самый раз, чтобы отбить у соседей охоту зариться на пиратскую республику. А капитан Жан Гасконец, получивший под своё управление Тортугу, и рад был, и не рад. С одной стороны он тут теперь вроде как за главного, а с другой — это ж какие нервы надо иметь, чтобы за всем поспевать и не чокнуться! Ну, четыре месяца не такой большой срок. А там уже основная эскадра вернётся.