Своя гавань
Шрифт:
— Не помешаю, святой отец?
За чтением отец Висенте и не заметил, как к нему за стол подсел сам хозяин таверны.
— Нет, сын мой, — хоть этот пират наверняка еретик, отец Висенте счёл нужным обратиться к нему как к единоверцу. — Чем могу быть вам полезен?
— Я вот хотел прояснить для себя одну закавыку, — ухмыльнулся трактирщик. Его страшная рожа сделалась при этом совсем зверской, но отец Висенте сразу распознал в нём очень умного человека. — Вы уж простите, святой отец, я не католик. Но вы, католические попы, лучше всех в мире разбираетесь в подобных тонкостях. Потому я и решил
— Спрашивайте, сын мой, я всегда готов услужить любому христианину, к какой бы конфессии он ни принадлежал.
— Скажите мне, святой отец, — ухмылочка трактирщика стала ещё страшнее, отчего отцу Висенте сделалось не по себе, — вот если бы я был священником, даже протестантским, и в то же время шпионил для своей страны, то есть, служил бы светским властям — это было бы благим делом?
— Сложно сказать, — отец Висенте уже понял: провал. Но смутная тень надежды не оставляла его. Вдруг удастся вывернуться? — Если вы не преступали бы заповедей Господних, это безусловно было бы благим делом.
— А как насчёт подстрекательства к убийству?
Удар за ударом… Значит, это не испанцы его выдали, а чёртов поляк попался! И если в порту всё спокойно, то пиратка жива!
— Простите, сын мой, я не могу понять, к чему вы клоните, — выучка, тем не менее, брала своё: отец Висенте был спокоен, как ясное небо. — Я всего лишь скромный служитель церкви, прибыл сюда по церковным делам, и должен отбыть в Мехико тоже как служитель церкви. Ни в одной цивилизованной стране не задерживают слуг Божьих под надуманными предлогами…
— Слуг Божьих — может быть. А вот испанских шпионов задерживать иногда очень полезно, — хмыкнул пират. — Не советую дёргаться, святой отец. У меня пистолет, он заряжен, и стреляю я без промаха.
«Где я допустил ошибку? — это была единственная мысль, которая в данный момент волновала отца Висенте. — Где была осечка?..»
Господь молчал. А пираты, скорее всего, не станут отвечать на этот вопрос.
Эпилог
Граммон завалился в Алькасар де Колон словно в очередной кабак: пьяным и грязным. Впрочем, другим его в последнее время почти и не видели, даже его друг де Графф. Но взгляд у шевалье был совершенно трезвый и на редкость мрачный.
— Ждёшь испанцев? — процедил он, упав на первый попавшийся стул. — Мир подписать хочешь?
— Хочу, — кивнула Галка. — А ты против?
— Если бы только я! — воскликнул Граммон. — Я знаю, тут уже больше половины парней семьями обзавелись, корни пустили. Когда жена с детишками под боком, война ни к чему, это верно. А ты подумала о парнях, которые не знают иного занятия, кроме как грабить испанцев? Если ты заключишь мир с испанцами, они тебе этого в жизни не простят!
Галка давно обдумывала этот вопрос. И вариант, недавно предложенный Владом, показался ей действительно привлекательным.
— Знаешь что, шевалье, приходи-ка сегодня вечерком, — сказала она. — Перетрём проблему, а заодно поужинаем.
— Добро, зайду, — Граммон обмахнулся засаленной шляпой. Что она ещё там напридумывала?
К вечеру шевалье изволил побриться, помыться и одеться поприличнее. Всё-таки дама пригласила, хоть и в генеральском чине.
— Ну, что вы на меня уставились, будто видите в первый раз? — шевалье де Граммон как обычно был образцом невежливости. — Позвали утрясать проблему — давайте утрясать.
— Правильно, — хихикнула Галка. — Раньше сядешь — раньше выйдешь.
— Ты о чём? — не понял Граммон.
— Не обращай внимания, это просто шутка. Неудачная, — поспешила успокоить его мадам генерал. — Не думай, будто мы не предвидели, что дело может обернуться таким образом, — уже гораздо серьёзнее проговорила она. — Мы давно обдумывали, как решить эту проблему, и, кажется, у нас появилась дельная мысль.
— «У нас», — хмыкнул француз.
— Да, у нас, — подтвердил Влад. — Мы, понимаешь ли, собираемся жить на этом острове ещё довольно долго и относительно мирно. Потому полных два года только тем и занимались, что улучшали демографическую обстановку в Сен-Доменге. Грубо говоря, всячески поощряли парней заводить семьи. Сам понимаешь, что на это повелись не все. На себя хоть посмотри, — хмыкнул капитан «Бесстрашного». — Вот мы и подумали…
— За нас подумали, — едко уточнил Граммон.
— Ты не дослушал, — Влад холодно усмехнулся, но продолжал. — На земле ещё столько интересных мест, что всем нам хватит места под солнцем. Если тебе не нравится, что Сен-Доменг собирается ближайшие лет десять-пятнадцать жить в мире, езжай в Европу, там идёт война.
— Парень, я создан для того, чтобы всем мешать, — хмыкнул шевалье. — Если мне взбредёт в голову помешать заключению мира между Сен-Доменгом и Испанией — я это сделаю.
— Приятель, если тебе придёт столь неудачная мысль, мне тоже может чего-нибудь не того в голову брякнуть, — Галка отхлебнула глоточек вина. — Не забывай: по части неприятных сюрпризов мы с тобой равные соперники.
— Я помню.
— Тогда давай не нарываться на конфликт, приятель. Мне ссора с тобой нужна как зайцу тормоз. Да и тебе тоже она ни к чему. Но если ты останешься в Сен-Доменге и будешь совать мне палки в колёса, драка между нами неизбежна. И ещё неизвестно, кто победит.
— Тогда давай решим дело миром, — согласился Граммон. — Ваше предложение я слышал. Не хотите послушать моё?..
— Там, в Алжире, были свои законы, а здесь свои, — настаивала Галка. — Вставай, прогуляемся. А то сидишь тут, как канарейка в клетке!
Мариам сдалась. В конце концов, если женщина одета по-мужски, вооружена и опасна, то вполне можно выйти на улицу в её сопровождении, как если бы это был мужчина. И обе дамы пошли гулять на набережную. Мариам завернулась в цветное покрывало и закрыла лицо чадрой, являя миру лишь чудесные глаза — даже живя среди христиан она не осмеливалась нарушать законы шариата.