Шрифт:
Мы, нижеподписавшиеся, тем самым подтверждаем, что прошли инструктаж по требованиям безопасности при обращении с данной книгой. Мы ясно представляем себе, что края бумаги остры и могут представлять для нас опасность, а также упав на ногу, даже с небольшой высоты, книга своим весом может причинить вред. За ущерб, который может нанести её содержание, мы не переживаем, ведь нас хорошо обучали в воинских частях, мы всегда получали все положенные выплаты, и к нам всегда были справедливы. Нам никогда не приходилось скидываться с зарплаты в ротную кассу, мы не покупали себе
Предисловие
Эта книга состоит из разбросанных вне хронологического порядка флешбэков – о тех событиях, которые происходили со мной и моими товарищами в феврале – мае 2022 года. Воспоминания эти посещали меня во время командировки на африканский континент в составе Частной Военной Компании, в которой я начал работу после завершения контракта с Министерством обороны. Я не претендую на правдоподобность. Не призываю к каким-либо действиям. Книга не может быть использована как учебное пособие. Она – извлечённые из памяти человека события, воспринятые им когда-то.
Настоящие ветераны, прошедшие через горнило войны гораздо дальше, чем я, те, что выживут, ещё напишут свои книги. Я лишь хочу сохранить свои воспоминания такими, какие они есть, не подвергнутыми коррективам, связанным с личными потрясениями и дальнейшими событиями. Думаю, что самые ценные исторические очерки должны писать непосредственные участники произошедшего и по горячим следам, чтобы потом, когда всё закончится, политики и другие заинтересованные лица не выставили всё под нужным для себя углом. Я очень переживаю, что, когда мы победим, а мы обязательно победим, радость победы заретуширует ошибки, которые были допущены, и история многих трагедий, которых можно было избежать, повторится вновь. Поэтому я надеюсь, что «СВОя Война» внесёт свой вклад в борьбу с романтическими представлениями о войне и с негодяями, которые бесчинствовали по глупости или ради очередных погон.
Спешащим объявить меня дискредитатором вооружённых сил скажу прямо: воры, убийцы и умалишённые дискредитируют себя своими поступками сами! Я лишь перенёс свои
К концу моих письменных рассуждений я твёрдо решил, что теперь вернусь на фронт, мне больше нечего бояться преследования каких-либо силовых ведомств, поэтому я обещаю не восхвалять и не принижать никого из участников моего повествования. Напишу так, как я это запомнил. Тем более что всё это вымысел и плод моего воображения, а любые совпадения случайны. Я также выражаю благодарность оркестру, который принял таких потеряшек, как я, дал нам возможность перевести дух, вернуть себе уверенность, чтобы с новыми силами продолжить борьбу с врагами нашей великой Родины. Если мне удастся выручить какие-то деньги от продажи этой книги, я направлю их на изготовление носилок для раненых.
Кадры решают всё
Августовская поволжская жара поднимала температуру под парадной формой до некомфортных значений, а добавляющееся к этому волнение усиливало количество капель пота, стекающих вдоль позвоночника вниз, к известному месту. Дверь КПП отворил солдат среднего роста в начищенных берцах, вооружённый штык-ножом, висящим на ремне «кольцом к яйцу».
– Пройдите к дежурному.
Проследовав через решётчатую клетку к турникету и преодолев его, я оказался в небольшом узком помещении. В конце него за стеклом сидел прапорщик лет сорока и заполнял один из четырёх журналов. Я покорно ждал, несмотря на нескрываемое волнение и жар, когда он закончит, и не торопил его. Заводить врагов в первый же день службы на новом месте было совсем ни к чему. Наконец он поднял глаза.
– Хр-так, ага-хр, здорова-хр, – пока он произносил эти несколько слов, он трижды хрюкнул в нос. Как я узнал позже, это ежесекундное шмыганье было его отличительной чертой. Над ним подшучивали из-за этого, но зато знали его абсолютно все, и все с ним общались.
– Здравия желаю! Прапорщик Шутилов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
– Понял, понял, хр… Тебя зовут-то как?
– Максим…
– А меня Серёга, хр… Ты в какой батальон назначен?
– Я… эм… вот предписание… вот цифры, я не знаю, это какой.
– А, дак это мой! Хр… Смотри, сейчас я тебя провожу к комбату нашему, представишься ему, а потом пойдёшь в штаб бригады и представишься начальнику отдела кадров-хр…
– Мне сказали сначала представиться начальнику кадров…
– Можно и так, только потом служить будешь хер знает где, а не у нас. Просто сделай, как я говорю!
Не знаю, почему он вызвал такое доверие? Связано ли это с его речевым дефектом или видом зрелого мужчины, но этот прапор не казался обманщиком и доходягой – такой образ сформировали 90-е годы. Хотя что я знаю о том времени? Знаю только по фильмам да рассказам. На дворе 2017 год, а мне всего двадцать один, и из этого следует, что в 90-е я ещё под стол пешком ходил. Прапорщик указывал мне дорогу к кабинету комбата, попутно проводя экскурсию по бригаде.
– Так, здесь мы строимся, здесь тоже, и тут. А вот тут стрижём газон летом и убираем снег зимой.
– А где места для занятий тактикой?
– Да-а-а… тяжело тебе будет… Я десять лет тут служу, пока такого места не нашёл. В основном сами себе такие места придумываем, когда не занимаемся какой-нибудь хернёй.
– И часто приходится «придумывать»?
– Мне пока не приходилось…
К этому моменту мы уже прошли по длинным извилистым коридорам и остановились у двери с табличкой «Подполковник Серъёзенко».
– Давай, не ссы, будь поуверенней! Хр…
– Да, спасибо.
Три стука, открыл дверь, не стоя в проёме, зашёл и закрыл дверь за собой. Принял строевую стойку. Подбородок поднял, молодцеватый взгляд включил. Что-что, а вести себя так, чтобы не раздражать начальника, в училище меня научили. В конце большого кабинета, за Т-образным столом сидел здоровый, широкоплечий лысый мужик, в одной ладони зажата ручка, а в другой разрешённый кнопочный телефон, по которому он отдавал сложные должностные инструкции: