Священная книга оборотня
Шрифт:
У трапа нас встретили несколько военных в зимнем обмундировании без знаков различия. С Михалычем и Александром они поздоровались как старые знакомые, а на меня покосились, как мне показалось, с недоумением. Тем не менее, когда Михалыч с Александром получили по офицерской шинели, мне тоже выдали теплую одежду – военный ватник с нежно-голубым воротником из синтетического меха и шапку-ушанку. Ватник был большим, и я в нем буквально утонула.
За нами приехали три машины. Это были черные «Геландевагены» вполне московского вида, только управляли ими военные. Разговоров при встрече практически не было: ограничились приветствиями и коротким обсуждением погоды. Похоже, здесь хорошо знали, зачем прилетели московские гости.
Город, начинавшийся сразу за аэродромом, выглядел фантасмагорически. Дома, из которых он состоял, напоминали подмосковные коттеджи для среднего класса. Было только одно отличие – эти коттеджи нелепо поднимались над землей на чем-то вроде куриных ножек. Вбитые в вечную мерзлоту сваи в сочетании с красными гребешками черепичных крыш вызвали у меня именно такую ассоциацию, и отделаться от нее было невозможно: дома превратились в ряды кур, которые стояли на четырех точках, высоко подняв филейные части с черными проемами дверей. Видимо, я все еще не могла отойти от вчерашней охоты и связанного с ней шока.
Между евроизбушками виднелись фигурки торговцев, продающих что-то с кусков брезента, развернутых прямо на снегу возле вездеходов «Буран».
– Чем это они торгуют? – спросила я Александра.
– Олениной. Привозят из тундры.
– Сюда не завозят продукты?
– Почему, завозят. Просто оленина в моде. Стильно. И потом, экологически чистый продукт.
Сильное впечатление производил бутик фирмы «Кальвин Клейн», располагавшийся в таком же свайном коттедже. Впечатляло само его присутствие в этом месте – это, наверное, был самый северный в мире форпост малого кальвинизма. Кроме того, вывеска над его дверью выполняла одновременно несколько функций – названия, географического ориентира и рекламной концепции:
нефтеперегоньевСК
Обращала на себя внимание большая детская площадка, заставленная похожими на каркасы чумов конструкциями – на них висели толстые, как ленивцы, дети, укутанные во все теплое. Площадка напоминала сохранившееся среди снегов стойбище древних охотников. Туда вела разрисованная снежинками, зверятами и красноносыми клоунами арка с веселой надписью:
КУКИС-ЮКИС-ЮКСИ-ПУКС!
Трудно было понять, что это такое:
1) считалка, призванная поднять детям настроение;
2) список спонсоров;
3) выраженный эзоповым (дожили) языком протест против произвола властей.
В русской жизни все так перемешалось, что трудно было сделать окончательный вывод. Да и не хватило времени: мы нигде не тормозили, и вскоре все эти северные узоры растаяли в белой пыли позади. Со всех сторон сомкнулось вечернее снежное поле.
– Поставь мою любимую, – сказал Александр шоферу.
Он выглядел хмуро и сосредоточенно, и я не решалась отвлекать его разговорами.
Заиграла старая песня «Shocking Blue»:
I'll follow the sun That's what I'm gonna do Trying to forget all about you… [24]Я не могла не отнести это «trying to forget all about you» на свой счет, такие вещи женская психика проделывает автоматически, не советуясь с хозяйкой. Но клятва идти вслед за солнцем, подтвержденная словами «вот что я буду делать» в манере древних викингов, показалась мне возвышенной и красивой.
24
Я буду следовать за солнцем, вот что я буду делать, стараясь забыть про тебя…
Правда, услышав про конец времен, я вспомнила подпись под рисунком волка, который я видела у Александра дома:
«Фенрир, сын Локи, огромный волк, гоняющийся по небу за солнцем. Когда Фенрир догонит и пожрет его – наступит Рагнарек».
Это несколько меняло картину… Все-таки какой ребенок, подумала я с нежностью, которой сама еще не осознавала, какой смешной мальчишка.
25
Я буду следовать за солнцем до конца времен – больше ни боли, ни слез для меня…
Вскоре стало темнеть. В лунном свете пейзаж за окном казался неземным – непонятно было, зачем люди летают на другие планеты, если здесь, у них под боком, есть такие места. Вполне могло быть, что в метре от невидимой дороги никогда не ступала нога человека и вообще ничья нога или лапа, и мы будем первыми… Когда мы прибыли на место, уже совсем стемнело. За окном не было ни зданий, ни огней, ни людей, ничего – просто ночь, снег, луна и звезды. Единственным, что нарушало однообразие ландшафта, был холм неподалеку.
– Выходим, – сказал Александр.
Снаружи было холодно. Я подняла воротник ватника и надвинула ушанку поглубже на уши. Природа не предназначала меня для жизни в этих местах. Да и чем бы я здесь занималась? Оленеводы не ищут любовного приключения среди снегов, а если б даже искали, вряд ли я сумела бы распушить свой хвост на таком морозе. Он, наверно, сразу замерз бы и сломался, как сосулька.
Машины выстроились так, что их мощные фары полностью осветили холм. В пятне света засуетились люди, распаковывая привезенное с собой оборудование – какие-то непонятные мне приборы. К Александру подошел человек в таком же как на мне военном ватнике, с продолговатым баулом в руке, и спросил:
– Можно устанавливать?
Александр кивнул.
– Пойдем вместе, – сказал он и повернулся ко мне. – И ты тоже с нами. Оттуда вид красивый, посмотришь.
Мы пошли к вершине холма.
– Когда давление упало? – спросил Александр.
– Вчера вечером, – ответил военный.
– А воду нагнетать пробовали?
Военный махнул рукой, словно об этом не стоило даже говорить.
– Какой раз уже падает на этой скважине?
– Пятый, – сказал военный. – Все, выжали. И пласт, и всю Россию.