Священная кровь и священный грааль
Шрифт:
К несчастью, Хунд ничего больше не говорит об этой новой форме франкмасонства, в которую, как он утверждал, был посвящен, и таким образом предоставляет своим современникам право считать его шарлатаном и обвинять его в том, что история его посвящения, «неизвестные старшие» и обязательство распространять новый «строгий» ритуал — сплошной вымысел. На это Хунд ничего не может ответить, если только его «старшие» не покинули его по необъяснимым причинам, несмотря па их обещание снова войти с ним в контакт для дальнейших инструкций, и до конца своей жизни он будет заявлять о своей невиновности, утверждая, что его покровители действительно существовали, прежде чем им окончательно исчезнуть.
Невиновность, на которую претендовал Хунд, кажется нам вполне достоверной. В самом деле, он был несчастной жертвой даже не предательства, а стечения обстоятельств, не зависящих ни от чьей воли. В 1742
Другое доказательство подтверждает не только заявления Хунда, но и «документы Общины». Речь идет о списке великих магистров ордена Храма, которые он получил в собственные руки от своих анонимных собеседников. За единственным исключением в орфографии одного имени, этот список во всех пунктах идентичен списку из «Секретных досье». А мы уже видели, что этот последний был точен настолько, насколько могла позволить лишь конфиденциальная документация, использованная при его составлении, и которая была недоступна несведущей публике. Хунд завладел этим списком в эпоху, когда какое-то количество документов — грамот, прокламаций — имеющихся сегодня в нашем распоряжении, находилось под замком в Ватикане, и получить их было невозможно. По нашему мнению, он вовсе не придумал вмешательство «неизвестных старших», а те, несомненно, знали об ордене Храма много такого, что официально было секретным.
Несмотря на выдвинутые против него обвинения, Хунд не остался в совершенном одиночестве. После провала дела якобитов он нашел нового покровителя и друга в лице германского императора Священной Римской империи Франциска, герцога Лотарингского. Франциск, женившийся в 1735 г. на Марии-Терезии Австрийской, связав таким образом дома Габсбургов и Лотарингов, стал родоначальником новой великой династии. Не будем забывать в связи с этим, что имя его брата Карла тоже фигурирует в списке великих магистров Сиона и следует сразу же после Чарльза Рэдклиффа.
Итак, Франциск Лотарингский был первым европейским принцем, ставшим франкмасоном и не скрывавшим этого. Он был посвящен в Хаге, бывшим бастионом эзотеризма со времен Тридцатилетней войны, а председательствовал на церемонии Жан Дезагюлье. Немного времени спустя, новоиспеченный франкмасон надолго отправляется в Англию, где становится членом на вид вполне невинной организации «Джентльмене Клуб оф Спэлдинг», которую уже посещали Ньютон, Рамсей, Рэдклифф и Александер Поуп…
В последующие годы двор Франциска Лотарингского в Вене определился как столица европейского масонства и интенсивной эзотерической деятельности, сам герцог занимался алхимией в своей лаборатории в императорском дворце в Хофбурге. Наконец, когда умер последний Медичи, он стал великим герцогом Тосканским, и перед его ловкостью в покровительстве флорентийским франкмасонам рухнули все усилия Инквизиции. Через него Чарльз Рэдклифф, основатель первой масонской ложи на континенте, передал долговременное наследие.
Сравнивая его с известнейшими политическими и культурными деятелями, хочется задать вопрос: с какой стати Шарль Нодье был избран великим магистром Сиона? Писатель довольно скромной значимости, хотя и не лишенный известного шарма, не слишком красноречивый эссеист, не слишком упорный любитель, он вписывается в традицию Гофмана или Эдгара По, не создав по-настоящему своей школы. Но так как в свое время он считался литературным деятелем первого плана, мы увидим, что он войдет в описываемые нами события, по крайней мере, очень неожиданными окольными путями.
В 1824 г. Нодье, будучи уже знаменитым, был назначен главным библиотекарем Арсенала, где собраны все средневековые рукописи, особенно те, которые имеют отношение к оккультным наукам, а именно: тексты, написанные алхимиком Никола Фламелем, одним из первых великих магистров Сиона. Но библиотека Арсенала тоже ревниво охраняет среди своих сокровищ и коллекции кардинала Ришелье, и многие работы по магии и герметической науке, по кабалистической мысли.
Французская революция ограбила все библиотеки и монастыри, какие только смогла. Книги и рукописи были собраны в Париже и присоединены к тем, что Наполеон тысячами возвратил из Ватикана с четкой целью создать великую библиотеку — мечта, которую он долго лелеял. Для этого в Риме он систематически занимался конфискацией
В его работе ему ассистировали двое сотрудников — Элифас Леви и Жан-Батист Питуа (литературный псевдоним — Поль Кристиан), которые вместе с ним захотят возобновить интерес публики к эзотеризму и принять заметное участие в возрождении оккультных наук, которым будет отмечен XIX в. Работа Питуа «История и практика магии» становится Библией студентов, привлеченных этими вопросами. Совсем недавно переизданная в Англии, она и сегодня остается основным трудом в этой области.
Хотя Нодье и был очень занят на своем официальном посту в Арсенале, он, тем не менее, продолжает писать. Одно из его последних произведений, монументальная работа во многих томах, богато иллюстрированная, посвящена главным городам Франции. И большое место отведено эпохе Меровингов — поразительный факт в век, когда этому мрачному периоду Истории уделяется так мало интереса. Длинные параграфы отданы тамплиерам, а Жизору — достаточно большая статья, рассказывающая подробно о рубке вяза. Библиотекарь и писатель, Шарль Нодье в то же время создает в Арсенале блестящий салон, который быстро становится одним из центров парижской литературной жизни. Ему, замечательному оратору, как старшему и более мудрому, все курят фимиам, и он становится любимцем целого поколения молодых писателей. Среди них находится и его ученик и друг Виктор Гюго, будущий вожак новой школы, призванный, согласно «документам Общины», сменить его на посту великого магистра Сиона. Но это не единственная выдающаяся личность кружка. Его окружают и другие, и впоследствии они станут гораздо более знаменитыми, чем их мэтр; речь идет о Франсуа-Рене де Шатобриане, который отправился в паломничество в Рим на могилу Пуссена и возведет надгробный памятник, на котором будет воспроизведена его картина «Пастухи Аркадии»; о Бальзаке, о Делакруа, о Дюма-отце, о Ламартине, о Мюссе, о Теофиле Готье, о Жераре де Нервале и Альфреде де Виньи — все без исключения, подобно поэтам и художникам Возрождения, увлеченные эзотерической мыслью и, в частности, герметической. И все они в равной степени введут в свои произведения мотивы, темы, сноски или намеки на легенды Ренн-ле-Шато. Мимоходом заметим, что в «Путешествии в Ренн-ле-Бэн», вышедшем в 1832 г., мы уже найдем историю о легендарном сокровище, связанном с Бланшфором и с Ренн-ле-Шато; его автор, Огюст де Лабуисс-Рошфор, опубликовал и другую работу — «Любовники — посвящается Элеоноре», титульный лист которой без всяких объяснений украшен следующей надписью: « t in Arcadia ego»…
Короче говоря, если литературная и эзотерическая деятельность Нодье должным образом вписывается в наше исследование, другой аспект его личности — его постоянная принадлежность к различным тайным обществам — поражает еще сильнее. Действительно, известно, что с 1790 г., в возрасте десяти лет, он входит в группу филадельфийцев и что в 1793 г. он основывает другой кружок, может быть, связанный с предыдущим, который принимает самых непримиримых врагов Наполеона. В библиотеке Безансона находится неизвестное эссе, написанное близким другом Нодье, которое было прочитано перед новым кружком, носящим прежнее название филадельфийцев, основанном в 1797 г. Это эссе называется «Пастух Аркадии, или Первые звуки сельской флейты».
Наконец, в 1802 г. в Париже Нодье публично признается в своей принадлежности к тайному обществу, которое он описал как «библейское и пифагорское», и в 1815 г. публикует анонимно весьма любопытную «Историю тайных военных обществ», довольно двусмысленную где неясны границы, разделяющие действительность и фантастику. Аллегории современных исторических событий, философия и практическая деятельность тайных ассоциаций, быть может, ответственных за падение Наполеона, так ловко переплетены между собой, что невозможно отличить правду от вымысла. В то время тайных обществ было множество, заявляет он там, в частности, добавляя, что одно из них превосходило все остальное, а именно: общество филадельфийцев. Связанный клятвой, он «может сообщить их социальное наименование, но только тем, кому это исключительно предназначено» Здесь явный намек на Сион, особенно в нижеследующем довольно неясном отрывке предполагаемой речи, возможно, произнесенной во время собрания филадельфийцев одним заговорщиком, заклятым врагом Наполеона: "Он слишком молод, чтобы связывать себя с вами клятвой Ганнибала; но вспомните, что я назвал его Элиасеном и что я завещаю ему охрану храма и алтаря, если я умру прежде, чем увижу, как падет с узурпированного трона последний из угнетателей Иерусалима… ".