Шрифт:
Священник ходил то в один угол, то в другой. Он никак не мог успокоиться после утреннего сна. Ужасный сон. Страшнее сновидения у Георгия никогда не было. Он дрожал. Походка у него всегда была неуверенная, но теперь, он то и дело что спотыкался. На часах четыре утра, и он мог бы еще спать, ведь до утреней службы еще далеко, но священник не смог уже уснуть и в конечном итоге пришел сюда.
Он присел на лаву рядом с подсвечником и достал сигареты. Перекрестившись, Георгий закурил в храме. Дрожь в руках не унималась, но ему стало немного
Георгий осмотрелся вокруг. Никого нет. Пустая церковь. Лишь горят свечи. Когда-то ему нравилось это. Когда-то. Но со временем каждая работа становиться всего лишь работой. Рутиной. И эта рутина начинает угнетать и тяготить. Она угнетает его уже давно. Георгий и сам уже не помнит с чего все началось. Когда наступил тот момент неверия.
И сегодняшний сон, как он считал, пришел ему в наказание, за его проклятые мысли, за его дерзость. За его допущение мыслей, что Бога нет, что это все вздор и выдумки. Этот сон навсегда изменил его жизнь, этот сон наказание ему, грешнику, за злодеяние его.
Как-то раз, отец Сергий, увидев бледное лицо Георгия на котором висела пушистая и прозрачная борода, напоминающая метелку, сказал ему, что он слишком близко к сердцу воспринимает грехи свои и чужие. Сергий сказал, что все вокруг грешны, а священники грешны еще больше. Он сказал, что священники все будут гореть в аду, если он существует, при этом ухмыльнулся и оголил свои желтые, прокуренные зубы. Георгий, который всегда был бледный как поганка, во время той встречи побледнел еще больше, так что он был похож на воскресшего Лазаря, нежели на здорового живого человека.
Георгий еще много раз слушал уйму ереси от священников, искренне не понимая, как они могут говорить подобные вещи, при этом имея сан. Этот же вопрос он задал при встрече отцу Сергию, когда тот выпалил, искрометную, но пошлую шуточку в сторону Георгия.
– Ты как всегда, Геша. Как всегда. Думаешь лишь о Боге. А лучше бы подумал о семье. Вон, тебе уже тридцать пят, а жены то у тебя нет ведь.
– Но при чем тут это... Я ведь всецело отдался служени...
– Ты что монах?
– закричал вдруг Сергий.
– Или ты возомнил себя святым? Считаешь себя лучше всех вокруг?
Георгий побледнел и ничего не ответил Сергию. Он никогда не мог ему что-либо сказать. Всегда боялся. Ведь те разы, когда Георгий все-таки отваживался молвить хоть слово в свою защиту, натыкался на тысячи насмешек со стороны Сергия.
Его недолюбливали священники, а Георгий никогда не мог понять за что. Он всегда пытался вести праведную жизнь, чтобы не было стыдно перед Господом.
– А у тебя женщина в постели была хоть раз?
– спросил с укором как-то раз отец Сергий.
– Это... Не имеет никакого... значения для священнослужи...
Ответ Георгия оборвал шумный смех Сергия. На следующий день, все священники в городе знали про то, что Георгий тридцатипятилетний девственник. Отец Георгий искренне не понимал, что тут такого? Ведь праведник не должен познавать плоть женщины и не должен отдаваться греху, тогда почему с него смеются священники? Почему он всегда объект насмешек.
Он сидел и думал. Картина сна не унималась в его голове. Она восставала вновь и вновь. Сей сон не впервые у него. Это уже четвертый раз. И даже теперь он не мог к нему привыкнуть. Георгий просыпался в холодном поту каждый раз, после этого.
Священник вспомнил, что сегодня в их город приезжает епископ. Епископ Алексий. Он вспомнил, как Алексий в собрании других попов укоризненно смотрел на его засаленную и неприглядную церковную робу, на его старую, поблекшую фелонь. Алексия сразу же взбесила тощая физиономия Георгия, его грустный взгляд и нерасторопность в движениях. Георгий ввалился в зал набитый самыми разными церковными чинами, при этом кто-то подставил ему подножку и тот повалился прямо под ноги архиерея.
Поднялся шум от смеха церковников. Архиерей смеялся с еще большей силой, а сам Григорий покраснев как помидор, поднялся и забился в угол комнаты. Архиерей Алексий был тем епископом, который имел огромнейшие связи по всей стране, он был настолько богат и влиятелен, что мог сравниться с митрополитом. И лишь при одной мысли, что Георгий так себя опозорил перед этим человеком, все внутри у него сжималось до размера рисового зерна. Он яро себя ненавидел и поносил что в ту минуту, что даже сейчас, когда вспоминал об этом. Это тот случай, когда воспоминание заставляет человека покраснеть и раздосадоваться вновь, как будто ты только что пережил это.
Алексий жутко громко расхохотался от такого номера, что учудил Георгий.
– Это ты про этого неудачника рассказывал мне?
– при этих словах, Алексий ткнул локтем в Сергия, который вытирал слезы от смеха.
– Да, это он самый, наш не целованный.
– ответил он, когда смог себя успокоить.
Архиерей поднял руку вверх, знаком приказал всем замолчать. И гулкий зал вмиг стих. Никто не смел перебить тишину, которая воцарилась. Алексий подошел вплотную к забившемуся в угол Георгию. Епископ смерил его взглядом, с головы до пят. Затем чуть нагнулся к Георгию, так как Алексий был в два раза выше священника, и промолвил тихо, но чтобы услышали все.
– Тебе бы повзрослеть сначала, перед тем как брать на себя такую ответственность, неся за собою слово Божье, ибо ты ведешь паству свою к благодати.
Глаза Георгия заблестели надеждой, он взглянул на Алексия и подумал, что неужели это единственный благочестивый человек среди всей этой своры наглых и жирных попов, неужели, такого человека не испортили высокий сан и огромные деньги, что это епископ, быть может, ведет жизнь праведника, или хотя бы, приближенную к нему жизнь.
Но затем, Архиерей Алексий залился смехом вновь.
– Вот умора ты, Георгий... Фух... Видел бы ты свою рожу - после этого епископ ничего не смог сказать ибо минут десять все заливались вокруг хохотом, а Георгий выбежал из залы. Он сел на автобус, который отвез его в свой дом, при его церкви, где он уже больше пяти лет ведет службу.
И именно в ту ночь, ему первый раз приснился этот сон. Этот странный, благодатный и одновременно ужасный сон. Георгий не мог понять, какие чувства он испытывал тогда, когда увидел его...
Сидя на лаве в церкви, Георгий начинал засыпать. Воспоминания недавнего времени, что нахлынули, усыпили его воспаленный ум.