Священный скарабей
Шрифт:
— Они, наверное, кончены, — в голосе Хани звучало торжество. — Зачем должны опустошаться священные усыпальницы наших фараонов?
— Не могу вам этого объяснить, — благодушно ответил Вэнс. — Результаты раскопок не особенно ценны. Единственное искусство древности — китайское; все современные понятия о красоте отрешаются от Греции. Но сейчас едва ли время обсуждать вопросы искусства. А скажите, не считаете ли возможным, что миссис Блисс будет продолжать финансировать работы своего супруга.
Мрачное выражение появилось на лице Хани.
— Это возможно.
— Это часто говорят плохие знатоки женской психологии. Ну, а если миссис Блисс не захочет продолжать работы, разве не могут убедить мистера Сальветера, с его страстным энтузиазмом к египтологии, чтобы он финансировал работы доктора?
— Нет, если это оскорбляет чувства Мерит-Амен… — начал Хани и вдруг остановился.
Вэнс сделал вид, что не обращает на это внимания.
— Вы, я думаю, — сказал он, — стали бы влиять на миссис Блисс против ее участия в финансировании раскопок ее мужа?
— О, нет, сэр, — Хани покачал головой. — Я не осмелюсь ей советовать. Она сама знает, что ей следует делать, и ее верность доктору Блиссу вероятно определит ее решение.
— Так, а скажите мне, Хани, кто, по-вашему, больше всего выиграл от смерти мистера Кайля? — «Ка» Интефа [1] .
Вэнс закатил глаза и раздраженно улыбнулся.
— Да, конечно, но большой нам от этого прок! — пробормотал он.
1
По египетским верованиям «Ка» — дух умершего, который остается в его могиле и лишается пристанища в случае осквернения.
— Для этой цели, — продолжал Хани, — дух Сахмет вернулся в музей сегодня утром и сразил осквернителя.
— А также, — вставил Вэнс, — вложил финансовый отчет в руку осквернителя, оставил скарабей мистера Блисса около тела и сделал кровавые следы на полу? Не очень это благовидно со стороны вашей мстительной дамы! Зачем ей наводить подозрение на другого, — он поглядел на египтянина, прищурив глаза, потом вдруг заговорил громко и сурово: — Вы кого-то стараетесь укрывать! Хани, кто это?
— Я сказал вам, все, что знаю, господин, — он говорил едва слышным голосом, — и я думаю, что Сахмет…
— Вздор, — прервал его Вэнс и, пожимая плечами, добавил по-арабски известную пословицу: «Единственный ответ дураку молчание». Хани слегка усмехнулся.
Вэнс прошел к столу и постучал по кофейнику.
— Мифологию по боку, — сказал он. — Я слышал, что миссис Блисс послала вам Браша с чашкой кофе. Кстати, чем вы, собственно, были больны?
— С тех пор, как я сюда приехал, — ответил Хани, — я страдаю несварением желудка. Когда я проснулся сегодня утром…
— Очень печально, — сочувственно пробормотал Вэнс. — И вы решили, что вам одной чашки кофе будет достаточно?
— Да, господин, я не был голоден.
— Вот как! А у меня было впечатление, что вы спустились вниз и налили себе еще вторую чашку из
Снова Хани насторожился и ответил не сразу.
— Вторую чашку? — сказал он. — Здесь, в этой комнате? Ничего не знаю об этом.
— Это не имеет особого значения, — ответил Вэнс. — Кто-то сегодня утром оставался наедине с кофейником. И кто бы это ни был, этот человек причастен к умыслу против мистера Кайля.
— Кто же это мог быть, господин? — Хани казался серьезно встревоженным.
Вэнс не стал сразу отвечать. Он наклонился над столом.
— Дингль говорила, что ей показалось, будто кто-то здесь возился после того, как миссис Блисс и мистер Сальветер пошли наверх после кофе. Я и решил, что это могли быть вы. Но, конечно, возможно что за второй чашкой кофе вернулась миссис Блисс или мистер Сальветер.
— Это я был тут! — сказал Хани медленно, подчеркивая слова. Я спустился вниз почти сейчас же после того, как Мерит-Амен вернулась в свою комнату. Я налил себе еще чашку и сейчас же пошел наверх. Это меня слышала Дингль. Я лгал вам минуту тому назад, потому что сказал вам раньше, в музее, будто я все утро оставался в моей комнате. Я совсем забыл о моем выходе в малую столовую, так как не придавал ему никакого значения.
— Ну, ну, это объясняет все, — сказал Вэнс, улыбаясь. — Теперь, не сообщите ли вы нам, у кого в этом доме имеется опий в порошке?
Я наблюдал за Хани и ожидал, что он проявит признаки страха. Но на его спокойных чертах появилось только выражение глубокого недоумения. Прошло целых полминуты, пока он ответил:
— Наконец, я понимаю, зачем вы меня спрашивали насчет кофе. Но вас обманывают ловким образом.
— Скажите, пожалуйста!
— Мистера Блисса не усыпили сегодня утром, — продолжал египтянин; в голосе его прорывалась ненависть.
— Вот как? А кто же вам сказал что его усыпили, Хани?
— Ваш интерес к кофе, ваш вопрос насчет опия…
— Ну и что же?
— Мне больше нечего сказать.
— Опий был найден на дне чашки, из которой доктор пил кофе, — сообщил ему Вэнс.
— Вы уверены, господин? Я этого не могу понять.
— А почему вы должны были бы это понимать? — Вэнс сделал шаг вперед. — Хани, — спросил он, — что вы знаете об этом преступлении? Вы, по крайней мере, знаете, у кого есть опий в порошке.
— Да, это я знаю. Опий в порошке имелся в походной аптечке, которую мы брали в Египет. Она в заведовании доктора Блисса. В передней наверху есть большой шкаф. Там все лекарства.
— А дверь его заперта?
— Нет, я не думаю.
— Будьте добры, пройдите наверх и посмотрите, там ли опий.
Хани поклонился и вышел, не говоря ни слова.
— Слушайте, Вэнс, — сказал Маркхэм, вставая. — Какой нам прок от того, остался ли еще опий в шкафу? Кроме того, я не доверяю Хани.
— Хани открыл нам много полезного, — заметил Вэнс. — Дайте мне еще с ним побеседовать по-моему. У него есть весьма интересные мысли. Что касается опия, то я чувствую, что жестянка с этим порошком наверное исчезла из шкафа с лекарством.