Священный вертеп
Шрифт:
Когда несчастную арестовали, она была на последнем месяце беременности. Ее бросили в страшное каменное подземелье, где она преждевременно родила.
Несчастная мать, позабыв о страхе и своих страданиях, думала только о ребенке, которого она произвела на свет. Всю ночь она не спускала его с рук. Наутро Пий пятый приказал привести ее в трибунал, хотя несчастная еле держалась на ногах.
Зверь не сжалился над ней. Тщетно молодая женщина валялась у него в ногах и клялась, что о намерениях своей сестры ей стало известно только после оглашения приговора. Ни клятвы, ни слезы, ни мольбы не тронули каменного сердца.
«Исполняйте свой долг!» —
Трое доминиканцев тотчас набросились на молодую женщину, раздели донага и привязали к дыбе. Руки и ноги кольцами прикрепили к стене, так, что железо врезалось в тело почти до кости. Затем начали пытку водой.
Но не успели в нее влить восьмую воронку, как у женщины изо рта хлынула кровь, и она потеряла сознание.
Папа, воодушевленный зрелищем, приказал привести жертву в сознание и приложить раскаленную медь к самым чувствительным местам, а ноги подвинуть к огню.
Несчастная издавала вопли, которые тронули бы тигра — ведь у тигров нет религии.
Пытка над молодой и красивой женщиной доставляла садисту удовольствие. Заботясь о том, чтобы жертва не умерла сразу, святой отец распорядился отнести обвиняемую в подвал. Она не подавала никаких признаков жизни, лишь изредка слабо стонала.
Но как только перед ней раскрылась тяжелая дверь, она ожила, вспомнив о ребенке.
Она попыталась подняться на окровавленных, израненных ногах, но тут же упала. Ей пришлось долго кричать, прежде чем тюремщик вошел к ней. «Дайте ребенка», — простонала женщина, показав на угол, куда положила тщательно закутанного младенца, перед тем как отправиться на допрос. Тюремщик бросил ребенка на руки матери. Когда она его раскрыла, то убедилась, что младенец мертв: он замерз.
Прижав трупик к груди, женщина тут же скончалась.
На следующее утро Пий приказал продолжить допрос и, к великому огорчению, узнал, что страдания женщины кончились.
В тот же день агенты папы выяснили, что обвиняемую оклеветали. Но папа не наказал клеветников, а похвалил за усердие, хотя и снизошел к жертве, разрешив выдать труп женщины ее семье.
ВЕРЕВКУ НА ШЕЮ ЗА СЛОВО…
Можно было бы написать целый том о зверствах святейшего отца Пия пятого. Спустя полгода, после того как он взял бразды правления, многие римляне, охваченные страхом, покинули город. Рим превратился в кладбище.
Испуганные кардиналы попытались внушить папе, что суровые меры могут подорвать авторитет церкви. Взбешенный первосвященник прикрикнул на них, и они смолкли.
Его исступление росло. Он увеличил число сыщиков, требовал, не ожидая проверки, забирать каждого, на кого падет подозрение.
Доносите — таков был приказ, — пытка вырвет у обвиняемого признание. Гнусные сыщики святого отца в точности выполняли данные им инструкции.
Они стали хозяевами города, грозными правителями, ибо от них зависела жизнь или смерть самого почтенного человека; одного слова было достаточно, чтобы послать на виселицу или на костер.
Известный писатель Аоний Палеарий стал их жертвой, сказав, что инквизиция является кинжалом, клинок которого направлен против сердца всех ученых людей.
Пий пятый отправил сбиров в Милан, где жил Палеарий, чтобы арестовать его. Из уважения к его профессии папа засадил его в одно из самых грязных подземелий Ватикана.
Как обычно, писателя подвергли допросу. Надеясь сохранить жизнь, если он будет отрицать свою вину, Палеарий, несмотря на самые жестокие пытки, мужественно отрицал, будто произнес злосчастную фразу. Тогда папа прибегнул к чудовищной уловке. В перерыве между пытками он пообещал несчастному писателю, что немедленно выпустит его на свободу, если тот подпишет следующее заявление и тем самым признает, что «папа имеет право убивать еретиков, так же как церковь вправе назначать чиновников для исполнения приговоров инквизиции, и верховный первосвященник вправе собственной рукой по примеру поражать мечом своих врагов».
Палеарий имел наивность поверить обещанию Пия пятого и подписать эту бумагу. Но едва он поставил свое имя, как Пий пятый, изменив тон, сообщил ему, что он подписал собственный приговор, ибо признал, что папа вправе убивать еретиков.
Потрясенный вероломством папы и понимая, что просьбы бесполезны, писатель с презрением высказал его святейшеству все, что думал о его коварстве, низости и жестокости.
«На что вы жалуетесь, брат мой, — спросил его лицемерно один из монахов, окружавших папу, в то время как святой отец, задыхаясь от ярости, пронизывал убийственным взглядом свою жертву. — Не вы ли сами признали, что его святейшество вправе убивать еретиков?» Приговоренный не успел ответить. По знаку папы палачи накинули на шею писателю веревку, прикрепленную блоком к своду, тело несчастного забилось в конвульсиях и вскоре замерло.
Но для отдыха времени не было. Труп Палеария отвязали и тотчас послали за новым обреченным, который занял место ученого на дыбе и на козлах, прежде чем подвергнуться казни. Святой отец не терпел праздности. К тому же обилие арестованных вынуждало действовать быстро, чтобы не загромождать тюрьмы.
ХРИСТИАНСКИЕ СВЯЩЕННИКИ И ЖРИЦЫ ЛЮБВИ.
Пий пятый твердо убежден, что его воля должна господствовать над миром, подобно воле божьей. Никаких возражений он не терпел. Горе тому, кто пытался ослушаться его. И все же в первые месяцы понтификата ему пришлось отступиться от изданного им декрета, вызвавшего возмущение среди всего римского духовенства. И если бы не искусная политика священной коллегии, гордый владыка, вероятно, лишился бы трона.
Дело заключалось в следующем. Папа получил сведения, что несколько кальвинисток, чтобы избежать инквизиции, зарегистрировались как публичные женщины, хотя вовсе не собирались заниматься этой профессией. Папе не представили никаких доказательств, шпионы не могли привести ни одного конкретного примера, но, как мы уже знаем, достаточно было и подозрения. И Пий пятый издал декрет, который обязал всех публичных женщин Рима выйти замуж в течение месяца или убираться из города под страхом публичного бичевания.
Римское духовенство — главная клиентура римских проституток — начало роптать.
Убедившись, что святой отец продолжает упорствовать, священники стали выражать свое недовольство открыто. Кардиналы, учитывая обстановку и понимая, что дело может кончиться мятежом, указали папе, что из-за ареста нескольких кальвинисток не стоит рисковать тиарой.
Они обратили его внимание на то, что сорок пять тысяч римских проституток — число не столь уж большое для вечного города и они не всегда успевают обслужить клириков; упразднение же этой женской армии может вызвать полный переворот в быту духовенства и привести к совершенно непредвиденным последствиям.