Святая Грета
Шрифт:
По спине пробежал озноб. Белоснежка что-то сделала, и створки двери, съехавшись, стали стеной.
Человек в черном, может быть, даже инквизитор, внимательно изучал Грету, он стоял в затемненном углу, полускрытый великолепием морского пейзажа, такого натурального, что даже воздух, вылетающий из полоски кондиционера под подоконником, казался самым настоящим ветром… Грете отчаянно захотелось отсюда бежать. Но она посмотрела Директору в глаза.
— Присядь, — велел ей Директор, указав рукой на красный неуютный стул, а сам занял шикарное кожаное кресло по ту сторону стола.
Человек в черном вышел из темного угла, его пластичные движения были невероятно точными и хищными.
— У меня мало времени, — устало сказал Директор. — Все ваши игры у меня вот здесь… — он поднес руку к холеному подбородку. Грета снова уловила его неземной запах.
— Поэтому спрашиваю всего один раз. Кто виноват в этой драке?
Директор глядел пристально, но это было не страшно. Директор привык иметь дело с детьми. Грета внутренне улыбнулась. Но второй… Зачем он здесь? Кто это такой? Инквизитор? Наблюдатель из полиции?.. Но Директор все смотрел, и надо было что-то отвечать.
Она пожала плечами.
— Я не знаю.
— Ты не знаешь? — тут же подключилась Белоснежка. — То есть ты там была, все видела, и теперь — не знаешь?
А Директор молчаливо ждал ответа.
— Я правда не знаю, — дрогнувшим голосом испуганной девочки проговорила Грета. — Астронавт… Вернее, Стефан Кардовски, сказал какую-то глупость, мы все начали смеяться, я отвернулась, а потом, когда повернулась, они уже дрались…
— Я же вам говорил, — хмыкнул человек в черном. — Никто из них ничего не видел. Обычное дело… Они решат все сами, без нашего участия. Да, Грета?
Грета вздрогнула, когда он назвал ее по имени, незаметно скрестила пальцы.
— Я не знаю, — в голосе дрожали слезы, и наверное, это было бы прекрасно — расплакаться прямо сейчас, но все внутри застыло от ледяного ужаса. Этот человек был безумно опасен, чутье не подвело. Он был ТАКИМ ЖЕ. Директор — нет, и Белоснежка тоже нет, их можно обмануть. Но не его… Они купятся на ее юный возраст и на то, что все дети — дебилы, но не он…
— Пол или Марек? — его широкое лицо было совсем рядом. Наверное, он наклонился к ней. Зрачки хищных глаз угрожающе расширились.
— Я не видела, — у Греты клацнули зубы, ей не пришлось даже притворяться.
— Наверное, Марек, — еле слышно добавила она.
— Как это просто — все свалить на врага, выгораживая своего приятеля! — снова заоралаа Белоснежка, и Грета немного расслабилась. Белоснежка ей поверила. Поверила в то, что Грета может выдать Бродягу… Потому что нельзя же сказать правду: “они дрались из-за песенки про Бога, который умеет улыбаться”, или объяснить истинную причину ненависти Марека, набросившегося на Пола, скорее, из-за своего родственника, а вовсе не из-за этого недоумка Астронавта… Или рассказать про “Псалом 666”…
Грете стоило закрепить сказанное, и она выпалила:
— Я не видела… Я не знаю… Наверное, это Марек…
Человек в черном хотел что-то сказать, но Белоснежку уже понесло:
— Наверное, Марек! — передразнила она. — Наверное!.. Я тебе не верю! И никто — не верит!.. Вы
Человек в черном досадливо поморщился и махнул рукой.
— Еще одна драка в рекреации, и будут наказаны не только те, кто дрался! — наконец-то Директор ДЕЙСТВИТЕЛЬНО устал. — Не только те, кто дрался, но и те, кто просто стоял и смотрел! Все ясно? Иди гуляй!
Грета вскочила, и, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, почти выбежала из комнаты, на этот раз — через самую настоящую дверь, ведущую в другую приемную. И там, на скамейках вдоль стен, уже сидели Пол и Клайс, и печальный Бонга в веселой курточке, и Бродяги, но сейчас ей был необходим только Клайс. Он встал навстречу, незаметно коснулся руки, и Грета вздохнула с облегчением. Теперь она была почти в безопасности.
Она посмотрела на Пола. На безмятежного Пола, который все еще прикладывал к носу платок.
Пол безмолвно дал понять, что поговорить они смогут потом, когда уйдут отсюда, и значит, причины действительно были. Бонга с растерянным видом вытащил из кармана круглую булку с котлетой внутри, разорвал герметичную обертку и медленно начал есть. Красавчик Эни и Марек глядели на него с издевательскими улыбочками, но бедный Бонга ничего уже не замечал, погруженный в печальные мысли.
Снова открылась дверь, и все посмотрели на Астронавта, бледного, как полотно. Он нетвердой походкой дошел до скамейки и тяжело упал на нее.
— Готов, — сказал кто-то из Бродяг.
Астронавт дернул сутулым плечом. Он что-то бормотал себе под нос. А через минуту вошли Директор, Белоснежка и Человек-в-черном. Наверное, они приняли решение и готовились его сообщить. Повисла тишина.
— Этого больше не должно повториться, — негромко сказал Директор. — Никогда. Вы все — достаточно взрослые люди, чтобы понять меня. Школа — не место для разборок. Вам ясно?
Грета кивнула, одновременно со всеми.
— Завтра утром — построение. Вы придете пораньше. Кто не явится, будет наказан. Все. Можете идти.
Дождь не закончился — наоборот, к нему добавился мокрый снег. Дождь сыпался на ликующую толпу, на разноцветные транспаранты и надувные макеты “Архангела”, с крыльями, развернутыми для атаки. Отовсюду гремела бодрая музыка. Высокие парни в форме космического десанта белозубо улыбались, фотографируясь с детьми. Многие женщины были с цветами. Пол мрачно глядел на это празднество, пробираясь сквозь толпу, он шел довольно быстро, и Грета начинала отставать. Марек со своими Бродягами успел раствориться среди праздника, Грета видела только Пола — его брезентовая куртка темнела впереди, полускрытая ликующей массой. Наконец, они оказались на другой стороне проспекта, Пол привалился к стене и закрыл глаза. Грета присела на корточки рядом с ним и смотрела, как одни транспаранты сменяют другие, как демонстрация ползет мимо них, подобно гусенице без начала и конца, и проплывают макеты “Архангела”, а потом потянулась надпись “20000 миссионеров пробивают пространство во имя Иесуса!”, и Пол негромко засмеялся.