Святая простота
Шрифт:
Похвалил Сатана своего подручного за смекалку, чалмой его свою поганую личину утёр, велит бригадиру-праведнику драться с грешником Жуковым, да не воздух бить кулаками, а на полное порабощение тела противника. «Победителя обращу в жеребца, и будет тот жеребец началом новой и сытой колхозной жизни».
Крепко дрались бригадир с Жуковым. Бригадир Жукову бороду проредил, Жуков бригадиру несколько зубов выстегнул. Весело Сатане и его подручным, ставки делают, пари заключают. «Вот бы, – думает Жуков, – бабу бы мою сейчас…ручищи у нее будь здоров. Корова растелиться не могла, вчетвером теленка тащили не могли вытащить, она одна вытащила».
Скрипит
– Бесстыдная рожа! Алкоголик!
«Победил гада! – чуть не кричит Жуков. – Жеребец я теперь!»
– Ну-у, – и пинок под ребра.
Разлепил глаза – под порогом крючком лежит, борода засохла винегретной отрыжкой, грозным утёсом жена над ним нависла и тулуп отцовский в руках держит. Выкуп, значит, принесла. Себя ощупал – нет, не жеребец он, приснилось ему, как Сатану на ярмарку возил, обрадовался, вскочил, тулуп на плечи и домой побежал. Жена следом.
– Бригадира ночью на «скорой» увезли. С печи упал, ребра сломал. Споткнулся Жуков, со страхом на деревню смотрит: не сон был…
Побежал обратно в дом Павлы, тулуп под образа кинул.
– Бери! Бери и отвяжись!
Ножницы бабки Павлы со стены снял, бороду перед зеркалом окорнал, волосы в печку за заслонку положил.
Назавтра Николай Жуков поехал в Вологду к врачу Куликову. Кодироваться.
– Просужий мужик, – судачат у колодца бабы. – Олигархом бы выбрать, колхоз в силу войдет.
– Тю, соловая! Куды ему… Телевизор не смотришь? Да олигархи сплошь ворьё. Ты в районе глянь, глянь, где теперь наши организации разворованные, выбрать… Каждый раз выбираем достойного сына народа, да раз от разу сыновья больно ушлые излаживаются. Как бы ободрать нас, а там и в депутаты.
– Где-то воры, у нас, милая, уважаемое сословье. Кто на «день деревни» два ящика водки привёз? Так-то, и крыть нечем!
Как мы бегали
(рассказ колхозника)
Расшевелил народ товарищ Горбачев своей войной с зеленым змием. Без войны мы жили подходяще, солнце встречали да солнце провожали, из застоя не только коров вывели, сами вышли, крыши шифером одели, председателю «Волгу» завели, Горбачеву поход подавай, процесс и наступление. Война без жертв не бывает. Чаще всего падают сраженными лучшие из лучших. Одна беда не ходит, где одна там и другая прилепится. У нас на днях такое творилось!.. Газеты пестреют тревожными заголовками о неизбежности столкновения кометы Галлея с матушкой Землей, радио бубнит о последствиях катастрофы, секретарь парткома строчит доклад о смешании языков и вер… Собирались с мужиками, кумекали на трезвую голову. Склонялись к тому, что пускай комета хряпнет в землю, только не у нас, а где нибудь ближе к Москве или около Вашингтона. Нас качнет немного, авось колхоз заживет лучше после качка, да и капиталисты окаянные окажут посильную помощь. Уповали мы тогда на Запад, на Западе книгу товарища Горбачёва выпустили, хвалил Запад ставропольского комбайнера за его мышление. Доярка косоглазая Палагея вихрем ворвалась со своими прогнозами:
– Видение было! Вдарила каменюга в колхозную контору!
Мы с мужиками прикинули на трезвую голову: от конторы до нашей деревни рукой подать, это как большущая каменюга вдарит, да не приведи Господи ночью…Не у всех родственники в Канаде, у нас с отцом их точно нет. Колхозник не какой-то пролетарий, тот спросонья цепь схватит свою пролетарскую и бежать, а у колхозника добра до выгребу, порошины
Сам видел, как соседка вылетела на крыльцо голая, руки заламывает:
– Господи-ии! Да что же такое? Иванушко, выкатывай мотоцикл! Бежим!
Я топорище в сарайке тесал, после такого вопля не до топорища стало, всё нутро встряхнулось. У соседей хоть мотоцикл есть, я на чем побегу, на стельной корове?.. Комета ты, комета, ни раньше, ни после понесло тебя на нашу деревню. Нет бы валиться на соседний колхоз, или на райком партии… В избу кинулся, туда-сюда, барахла много накопили, надо бы всё спасать, а чего самое дорогое? На жену рявкнул, та давай в мешки чугуны, чашки-ложки складывать. Отец в годах, с клюшкой по деревне ходил, вроде нога прибаливает – степенство себе заводил, тут видит – не до степенства, про клюшку забыл, тащит из клети тулуп, валенки. Кричит мне, чтобы изничтожал всё, что унести не сможем, такой приказ в войну был товарища Сталина. Я трезвый был, а ум будто ветром унесло. Стол ломаю, жена ревёт да перины вспарывает, бабка на коленях стоит перед иконой… Люди ладно, существа умные, и петух одурел: кур загнал в сарайку и раздевает бедных. Кот Мурзик отомстить решил напоследок псу Шарику, вцепился лапищами в морду… Мать хватилась – поросёнок некормленый, а отец нож, в тряпку завернутый, с полатей достаёт. Ничего врагу не оставим!
Шевельнулась деревня: эвакуация! Косоглазая Палагея во всех бедах сразу обвинила бригадира. Будто видение ей было: лысина у бригадира волосом покрылась, раньше вылитый был Никита Сергеевич Хрущев, а теперь негра черная. Бригадир с реки шёл, белье выстиранное на коромысле нёс, Палагея и налетела, покажи да покажи. Отбивается бригадир, корзины кинул со страху под ивовый куст и бежать. Не первый раз Палагея домогается, чего-то показать просит.
Свист по деревне, крики да вой. Выскакиваем всей семьей, глазам не верим: голь на выдумку хитра – дядька Демид козу в дровни запряг, телевизор кинул и галопом пошёл. Он такой этот Демид, примаком в дом взят, как в готовый лапоть ступил, тещиного добра не жаль. Мы вот с отцом своим горбом богатство завели, гвоздь ржавый в углу торчит да он наш гвоздь-то.
– Скатерть взяли?.. А дугу?.. Устюгскую, выездную!!
– Отец, дозволь печь опрокину! – кричу отцу.
– До экой поры не опрокинул?!
Вроде собрались, увязались, много чего из вещей изломали, изорвали. Спасибо товарищу Сталину, подсказал в трудную минуту.
– Давай ходчее!
– Избу запаливать? – кричу отцу.
– Избу?.. Не-е, оставим врагам клопов и тараканов!
Мимо дома Саввы Лягушонкова проносимся, и отец, и я неладное замечаем: Савва веревку на березе приспосабливает, видно решил покончить с колхозной жизнью. Баба у него визжит, без мужика дров не привезти, не то, что рыжиков принести.
– И этому паразиту орден дали! На сносях я, Саввушка-аа!
У Саввы ребятишек пятнадцать душ, его Родина поощрила орденом «Отец-герой».
– Совсем с копылков скинуло? – кричу Савве. – Еще бы через телевышку веревку перекинул! Толковые люди ремешок ко кровати привяжут и амба!
Вдруг жена моя вспомнила: баня же топлена! Бежим немытые!
– А то, – соглашается отец. – надо помыться. Куда с грехами. Успеем. Вон Савва еще не повесился.
Обратно с мешками, чугунами, дугами и тулупами. Вот ведь счастье так счастье: бабка старая навстречу ковыляет! В спешке упала за поленницу дров, мы, проворные да молодые, и не заметили впопыхах. Отец прослезился, сказал: