Святая Русь (Книга 3, часть 8)
Шрифт:
– Ты шел напереди!
– возразил оглан.
– У тех, - он кивком показал в сторону тимуровых полков, - потери не меньше! Надо выстоять! Ежели хан снова не повернет на бег, мы победим! Не будь с чагатаями Тимура, они давно уже были бы разбиты!
– заключил он, провожая Ваську, и прокричал ему вслед: - Возьми людей из резерва!
Где тут, однако, резерв, где что, было непонятно. Все перемешалось, и оставалось надеяться, что устоит левое крыло войска, где воеводами были эмир Иса-бий и Бахши-Ходжа.
Тут тоже наступление началось успешно. Хаджи-Сейф-ад-Дин Никудерийский, верный сподвижник Тимура, был окружен и почти разбит Иса-бием. Но старый полководец был истинным выучеником Тимура и знал, что войско разбито только тогда, когда оно бежит. Спешив своих гулямов, он загородился чапарами и отстреливался, отбивая раз за разом атаки татарской конницы. Ему удалось сохранить строй, и потому, когда подошел наконец Джехан-шах-бахадур со своим туменом и бросился на врагов, гулямы Хаджи-Сейф-ад-Дина стройно поднялись и пошли в атаку, тоже уставя копья, словно бы и не было у них потерь, словно бы треть тумена не легла в предыдущей сече. Первым повернул Бахши-Ходжа. Неволею Иса-Бию пришлось отступать тоже.
Бой еще шел, еще гремел по всему фронту лязгом железа, треском копий и сабельным скрежетом, криками ратей, ржанием и топотом коней, свистом стрел, но уже и останавливало, уже и остановилось наступление ордынской конницы, устояли и центр, и крылья Тимуровых полков, и бой превращался неодолимо в череду поединков, жестоких и славных, но ничего не решающих в сражении.
Яглы-бий Бахрин, приближенный Тохтамыша, ринул вперед, вызывая на бой лично знакомого ему Осман-бахадура. Осман со своим кошуном напал на Яглы-бия, и тот рухнул вместе с конем. Позднейший арабский историк сообщает, явно преувеличивая, что труп Яглы-бия вытащили из-под восьмисот (!) тел "юношей в черных кольчугах и на белых конях".
Мог ли все же Тохтамыш победить? Придворный летописец Тимура сообщает, что хан Тохтамыш отступил, "преждевременно ослабев духом". Так или иначе, но в сражении на Тереке Тохтамыш держался упорнее всего и... чуть было не победил?! К вечеру он опять приказал отступать, посчитавши битву проигранной, хотя некоторые поздние хронисты и сообщают, что сражение длилось, с переменным успехом, три дня подряд... Нет, не три, один!
А потом началось то, что всегда начинается во время отступления. Потеря обоза и полона, беспорядочное бегство эмиров, каждый из которых уводил свой тумен на защиту родимых кочевий, и потому огромное Тохтамышево войско, отступая, таяло, как весенний снег. Тимур двигался по пятам, не отставая и не давая Тохтамышу вздохнуть и собраться с новыми силами.
Единственное, что сделал Тимур после сражения для защиты своего тыла, - это вернул Пир-Мухаммеда с шестью тысячами чагатайской конницы в Шираз да отослал эмира Шамс-ад-Дина Аббаса с тремя тысячами пешего войска в Самарканд. Все остальные силы, собрав в кулак, Тимур вел за собою по правому берегу Волги, разоряя на своем пути ордынские города и кочевья, твердо намерясь осуществить свою угрозу: уничтожить Тохтамышев "иль" до конца и лишить его права на престол.
Уже в виду Волги Тимур повелел Койричак-оглану с отрядом узбекских воинов перейти Итиль и стать ханом улуса Джучи.
Тохтамыш, бросив на произвол судьбы свою разгромленную армию, бежал в Польшу. Тимур занимал и грабил волжские города, угонял скот, преследуя Тохтамышевых эмиров, остававшихся верными своему хану.
В местности Манкерман, на реке Узи (под Киевом), его рати ограбили улус Бек-Ярык-оглана (видимо, захватили скот и полон). На реке Тан (на Дону) Тимур еще раз окружил Бек-Ярык-оглана.
Актау со своим туменом "ушел от преследования в Рум и поселился там". Неясно, означает ли Рум жалкие остатки Ромейской державы, что вряд ли, или Турцию, которую на Востоке долгое время тоже называли Румом, памятуя, что земли, захваченные турками, совсем недавно составляли владения византийских василевсов. Султан Баязет очень и очень мог, тем паче в преддверии войны с Тимуром, принять к себе ордынского беглеца. И тогда можно добавить, что Актау ушел к Баязету через Кавказ, по-видимому сквозь Дарьяльский проход и Грузию. Утурку скрывался от Тимура также на Кавказе, в ущельях Эльбруса, но тоже был, хоть и позднее, разгромлен, пойман и убит.
Миран-шах, догнавший Тимура, и Джеханшах-бахадур вторично погромили правое крыло Джучиева улуса, ограбили города Сарай и Урусчук, гнали табуны скота, везли полоненных женщин и девушек.
Бек-Ярык-оглану, окруженному на Дону, и на этот раз удалось вырваться. Почерневший от устали и недосыпа Васька раз за разом водил в бешеные атаки свою сотню, уменьшившуюся до полутора десятка воинов. В конце концов, вырываясь, пришлось бросить все. Бек-Ярык отступал только с одним сыном, оставив в плену всю семью и гарем. Тимур, зайдя в брошенную юрту оглана, оглядел женщин и детей упрямого эмира, сидевших тесною кучкой, как испуганные куры, усмехнулся, покачал головой. На улице шел грабеж, вопили насилуемые женщины, мычал скот, плакали дети. На него нашел один из тех приступов благородства, которые удивляли современников в Тимуре превыше всего. Запретив грабить и насиловать женщин своего врага, он отослал семью Бек-Ярыка вослед за хозяином, и посланные, едва настигнув бегущего оглана с остатками его войск, вручили Бек-Ярыку его семью как подарок от грозного Железного Хромца.
Вечером этого дня Бек-Ярык сидел, свеся голову, и думал. На вошедшего в шатер Ваську поднял тяжелые, скорбные глаза.
– Куда теперь?
– спросил Васька. Бегство, бессонные ночи, скудная, сухомятью, еда у кизячных костров сблизили оглана с его сотником почти до состояния дружбы.
Бек-Ярык поглядел смуро, подумал, покивал головою. Ответил:
– На Русь! Больше некуда! Авось примут к себе! Тебя же посылаю в Литву. Отыщи Тохтамыша! Узнай, как там и что! Сумеешь?
Васька в свою очередь нагнул голову. Сумеречно подумалось о том, что его возвращенье домой откладывается снова на неопределенный срок. Но и предать Бек-Ярыка сейчас, в этот миг его униженья и позора, не мог. Поглядел в глаза, ответил честно:
– Сумею!
– И больше говорить было не о чем. Васька постоял еще, помялся. Молча принял протянутый ему кошель с серебром и вышел вон, кивнув на последний возглас оглана:
– Ратных, кого надобно, из своей сотни возьми!
Васька бледно усмехнул при слове "сотня". От сотни оставалось восемь душ, и пятеро из них - тяжело раненные...
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
На Москву тревожные слухи начали доходить только в июле, когда выяснилось, что Темерь Аксак не только разбил Тохтамыша, но и преследует остатки его войск, продвигаясь к северу, и уже дошел до Самарской луки, все уничтожая на своем пути.
Владычный летописец записывал потом перечень "царств и княжеств", завоеванных Железным Хромцом:
"А се имена тем землям, и царствам, их же попленил Темирь Аксак: Чагадае, Хурусане, Голустани, Китай, Синяя Орда, Ширазы, Испаган, Орначь, Гилян, Сизь, Шибран, Шамахи, Савас, Арзунум, Тефлизи, Тевризи, Гурзустани, Обези, Гурзии, Багдать. Темирькабы, рекше Железная врата, Асурию, Вавилонское царство, иде же Навходнасор был, иже Иерусалим пленил и трех отрок, и Севастию, иде же мучени сорок мученик, и Армению Великую, иде же был Григорей епископ, и Дамаск Великий, и Сарай Великий. Со всех сих земель Темирь Аксак дани и оброкы имаше, и на войну ходять с ним".