Святое русское воинство
Шрифт:
Во все время этих разрушений на Лимане особенной неустрашимостью отличили себя контр-адмирал Алексиано; капитан 2 ранга де Винтер; капитан-лейтенанты: Киленин, получивший множество ран, хотя неопасных, Ахматов, Демора и Бурдин; лейтенанты: Поскочин, Перский, Кузнецов, Лелли, граф Войнович, Нелидов, граф Башуцкий, Литке, Сорокин, Тимченко, Константинов и Кориани; подполковники: Фенш, командовавший галерами, и Бентам, командовавший бомбардирскими судами и брандерами; королевской французской службы офицер граф Дамас, начальствовавший частью канонерских лодок, и обер-квартирмейстер де Рибас.
Капудан-паша, оставивший Очаков при известии о появлении флота нашего, получил незадолго перед тем значительное подкрепление из Константинополя и имел тогда под своим начальством: 17 линейных кораблей, в числе коих пять 80-пушечных, восемь фрегатов, три бомбардирских корабля и 21 шебеку, кирлангичи и поляки,
Силам этим мы могли противопоставить только два 66-пушечных корабля, два фрегата 50-пушечных, восемь фрегатов 40-пушечных и 24 разных мелких судна, составлявших Севастопольскую эскадру, которой начальствовал граф Войнович, имевший флаг свой на корабле «Преображение Господне». 18 июня он вышел из Севастополя, по повелению Потемкина, но противные ветры десять дней замедляли его плавание; 29-го числа оба флота увидели один другого и до 3 июля оставались во взаимном наблюдении, стараясь сохранять линию баталии, расстраиваемую легкими переменными ветрами.
На рассвете 3 июля, будучи вблизи острова Фидониси, оба флота, лежавшие контргалсами, находились не в дальнем между собой расстоянии, так что сражение сделалось неизбежным. Капитан бригадирского ранга Ф. Ф. Ушаков начальствовал второй эскадрой и на корабле «Св. Павел» вел линию баталии, имея впереди фрегаты: 50-пушечный «Берислав» (капитан 2 ранга Саблин), 40-пушечные «Стрела» (капитан-лейтенант Неделинский) и «Кинбурн» (капитан 2 ранга Кумани).
Первоначально линия наша построена была на левый галс и держала SO самый полный бейдевинд, или почти на перпендикуляре ветра, чтобы узнать какое нападение располагает сделать неприятельский флот, находившийся тогда прямо на ветре; в авангарде его состояло шесть кораблей, предводимых самим капудан-пашой, в кордебаталии шесть, в арьергарде пять, и против каждой эскадры по одному бомбардирскому судну. Сначала стесненной кучей спустились они на линию нашу, обнаруживая намерение атаковать авангард; поэтому, чтобы большая часть судов наших не оставалась в бездействии, Ушаков приказал передовым фрегатам «Бериславу» и «Стреле» прибавить парусов и держать ближе к ветру; за ними в линии следовали корабль «Св. Павел» и остальной флот.
Благодаря этому, несколько судов могли выйти на ветер у неприятеля, повернуть потом на другой галс и открыть огонь с наветра [25] ; но капудан-паша, угадав намерение противника, сам начал придерживаться к ветру и этим растянул свою линию; линия же русского флота, начав держать круче, образовала правильную погибь, так что передовые суда, составлявшие эскадру Ушакова, были тогда более прочих на ветре и ближе к неприятелю.
Наконец турецкий флот всей линией спустился на расстояние пушечного выстрела, и одна часть устремилась на авангард наш, а другая на центр и арьергард; против каждого из линейных кораблей наших и 50-пушечных фрегатов направлены были по пяти неприятельских, и капудан-паша, с двумя другими кораблями, прибавив парусов выдвинулся вперед, чтобы напасть на передовые фрегаты, а против корабля «Св. Павла» оставил два 60-пушечных и один 80-пушечный.
25
«С наветра» и «с подветра» – морские термины, указывающие направления относительно корабля, соответственно, то, откуда ветер дует, и то, куда он дует.
Но Ушаков, не желая допустить капудан-пашу обойти или абордировать передовые фрегаты и вместе с тем намереваясь отрезать два передовых его корабля, сам немедленно прибавил парусов и сделал необходимые сигналы «Бериславу» и «Стреле». Все эти движения еще более удалили оба фрегата и корабль «Св. Павел» от остальной части флота; но маневр удался вполне, потому что, когда турецкие корабли заметили, что скоро могут быть отрезаны, и что ядра и брандскугели с фрегатов начинают наносить им вред, они, не ожидая сигнала своего главнокомандующего, с поспешностью поворотили оверштаг и начали удаляться на ветер.
Недовольный этим поступком, капудан-паша палил по ним ядрами, призывая вступить в свое место, но напрасно; таким образом корабль его остался передовым и открыл сильный огонь по «Бериславу» и «Стреле». Однако не более сорока минут мог он выдерживать огонь русских фрегатов; получив большие повреждения, он вынужден был удалиться, и, когда для этого поворачивал оверштаг, фрегаты успели пустить в него весь свой лаг и разбили ему всю корму, так что большие доски полетели в воду.
Некоторые корабли турецкой кордебаталии также подходили к передовым судам нашего флота, желая поддержать капудан-пашу, но были отбиты. У одного неприятельского корабля сбита фок-мачта, у другого фор-стеньга, а третий, имея много подводных пробоин, удалился к Инкерману. На вице-адмиральском и контр-адмиральском кораблях два раза начинался пожар от брандскугелей, брошенных с фрегата «Кинбурн»; корабли эти во все время сражались с флагманским кораблем графа Войновича «Преображение Господне» (капитан 2 ранга Селивачев и флаг-капитан, капитан-лейтенант Д. Н. Сенявин); турецкие же бомбардирские суда беспрерывно бросали бомбы, но не произвели никакого вреда.
Сражение, весьма ожесточенное, продолжалось с 2 до 5 часов вечера, и, невзирая на превосходство в силе, капудан-паша видимо понес большое поражение и вынужден был оставить место битвы. Только два корабля и два 50-пушечных фрегата русского флота имели артиллерию, соответственную неприятельской 36– и 24-фунтового калибра; все же прочие суда наши не могли наносить чувствительного вреда выстрелами малых орудий своих. Корабль «Св. Павел» успел потопить одну турецкую шебеку; на нем был несколько поврежден рангоут, такелаж и паруса и ранены три человека нижних чинов.
На фрегате «Берислав» разбиты были фок-мачта и грот-стеньга, паруса и много такелажа; в корпусе судна сделано несколько больших пробоин огромными каменными ядрами весом до 100 фунтов, ранен один человек. На фрегатах «Стрела» и «Кинбурн» также перебито много парусов и снастей, но раненых не имелось.
Кроме упомянутых выше судов и их начальников, в деле этом отличились еще мужеством и неустрашимостью командиры фрегатов: «Св. Андрей», капитан 1 ранга Баскаков; «Св. Георгий», капитан-лейтенант Поскочин; «Легкий», капитан 2 ранга Вильсон; «Таганрог», капитан-лейтенант Алексиано; «Перун», капитан-лейтенант Ознобишин, и «Победа», капитан 2 ранга Заостровский. Сам граф Войнович получил легкую контузию.
В ночь на 4 июля турецкий флот удалился на значительное расстояние к северу, а граф Войнович держал к OZO, чтобы прикрыть крымские берега; 5-го числа, около полудня, неприятель снова показался, направляясь к Ахмечетской бухте, но русский адмирал успел пресечь ему путь и тем заставил его удалиться на запад, к румельским берегам. 7 июня турки скрылись из виду, и тогда Войнович, послав несколько крейсеров для наблюдения за их флотом, сам со всеми судами пошел в Севастополь для исправлений.
В сражении 3 июля, по-видимому, главное дело происходило в авангарде нашего флота. Распоряжения Ф. Ф. Ушакова были смелы и решительны, и движениям его следовал весь остальной флот, как было о том предварительно условлено с главнокомандующим. Действия передовых фрегатов заслужили от него полное одобрение; поэтому он в донесении своем графу Войновичу просил о награде орденом Св. Георгия 4-го класса командиров «Берислава» и «Стрелы», капитан-лейтенантов Шишмарева и Лаврова, унтер-лейтенанта Копытова с корабля «Св. Павел»; также просил о прочих офицерах и нижних чинах своего корабля, потому что «это была первая на здешнем море генеральная нашего флота баталия» [26] .
26
«Я сам удивляюсь проворству и храбрости моих людей, – писал Ушаков, – они стреляли в неприятельский корабль не часто и с такой сноровкой, что, казалось, каждый учится стрелять по цели… Прошу наградить команду, ибо всякая их ко мне доверенность совершает мои успехи; равно и в прошедшую кампанию одна только их ко мне доверенность спасла мой корабль от потопа, когда штормом носило его по морю…» (Прим. автора)
На донесение это Войнович отвечал дерзким письмом, которое вывело Ушакова из терпения. Надобно заметить, что как в кампанию предшествовавшего года, так и в течение 1788-го Войнович ничего важного не предпринимал без Ушакова во время крейсерств против неприятеля и беспрестанно с ним переписывался, называл его «сердечным другом» и пр. В одной из таких записок, написанных вскоре после сражения 3 июля, он выражается: «Поздравляю тебя, батюшка Федор Федорович; сего числа поступил весьма храбро; дал ты капитан-паше порядочный ужин. Мне все видно было. Что нам Бог даст вперед!»