Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения
Шрифт:
— Догнать! Схватить!
Не удалось: видно, у Варяжко были готовы отходы.
Они и впрямь были готовы, только берег милостник их для Ярополка, надеясь бежать с князем. Не удалось, теперь предстояло выполнять данное еще при жизни Ярополка обещание — мстить за него. Варяжко бежал к степнякам. Это худшее, что он мог сделать для Руси — привести печенегов!
Варяжко ни на минуту не поверил Блуду, давно подозревая того в предательстве, да князь Ярополк не слушал. Вот и поплатился. Князя уже нет в живых, а Варяжко теперь должен бегать по белу свету, как тать. Когда за Ярополком и шедшим за ним Блудом вдруг закрылись двери, дружинники не
Закатное солнце осветило медленно бредущего в сторону степи бывшего княжьего милостника с конем в поводу. И милостник бывший, и князь тоже… Как-то судьба сложится? У Варяжка были знакомые среди печенегов, да только на правой стороне, а уходить пришлось по левой. Степняки есть степняки, не посмотрят, что знаком дальним родичам, тем более что правобережные и левобережные не всегда и меж собой ладят. Попадешься кому не тому, сказать, кто ты и откуда, не успеешь, печенеги либо бьют издали, либо арканят.
Солнце уже почти спряталось за полоской дальнего леса, Варяжко стал подумывать, где ему устроиться на ночлег, ведь разводить костер нельзя, опасно, но и сидеть одному среди степи опасно. И вдруг послышались крики, голоса были гортанными, ясно, печенеги. Пробормотав: «Только вас не хватало!», беглец остановился. Убегать бесполезно, догонят — только хуже будет. Шестеро конных приближались быстро, на подъезде загорланили по-своему, чтоб стоял, не двигался. Варяжко понял, ждал. По своей привычке степняки, подъехав, закружили, стараясь испугать как можно сильнее, чтоб тоже покрутился, теряясь. И с этим киевлянин был знаком, крикнул:
— Чего мотаетесь? Я один!
Сзади раздался насмешливый голос:
— Вараш, ты ли?
Беглец оглянулся: на него конем наступал всадник в меховой шапке, надвинутой на глаза, несмотря на теплую погоду. Голос знакомый, только не вспомнить, кто это. На всякий случай ответил:
— Я.
— Почему один? Как здесь оказался? — Всадник перестал напирать конем, но не спешился. Стоять перед конным было не слишком удобно, только выбирать не приходилось. Варяжко ответил как можно миролюбивей:
— Князь Ярополк убит, я бежал. Мне к Тимрею надо.
— Зачем? — Голос степняка стал жестким, почти пронзительным. Тимрей князь правобережный, его на левом не любят. Варяжко пожал плечами:
— Ну, не к нему, так к кому другому…
— Зачем? — снова поинтересовался печенег. Чего уж скрывать, теперь ему жить с этими людьми бок о бок, если, конечно, оставят в живых…
— Мстить за своего погибшего князя буду, клялся!
Клятвы степняки уважали, клятвы надо выполнять. Вокруг одобрительно загалдели сидевшие пока спокойно печенеги, их кони чуть дернулись от галдежа, но сразу остолбенели, повинуясь тычкам сильных ног. У них послушные кони, старики рассказывали, что когда-то такие же были у русичей, могли чуть не всю ночь лежать на боку не шевелясь, если надо, и голоса не подавали.
— Оди-ин?.. — с сомнением протянул старший печенег. Варяжко понимал, что вопрос с подвохом, но скрывать уже нечего, вздохнул:
— Нет, с вами вместе.
— С нами? — изумились, кажется, все. Такого еще никто не видывал, чтоб русич, да еще и знатный, княжий милостник, приходил к печенегам, чтобы вместе мстить своим же! Теперь галдели недовольно, не верилось, и закралось сомнение, что своей волей пришел, что говорит правду. Старший велел:
— Садись на коня, поехали, там разберемся. Ты один, нас много, будешь бежать — стрелами побьем!
— Да не буду я бежать, некуда мне… — пробурчал Варяжко. Это, видно, услышал печенег, засмеялся, обнажая кривые желтые зубы:
— Хорош урус, никуда не убежит…
Могли ведь и в полон забрать, и на невольничьем рынке продать, что с них станется? Но почему-то не стали, привезли к своему князю. Это был не Тимрей, но силен не меньше, племя большое, кибиток много, конников тоже. Он выслушал привезших Варяжко молча, казалось, князя все происходящее не касается, Варяжко даже решил, что отправит к следующему, но печенег вдруг поманил его к себе. Пришлось идти.
На какие унижения он идет, какие обиды терпит! И еще сколько впереди! Досада душила Варяжко, это из-за глупости и доверчивости Ярополка и предательства Блуда!
Так началась служба Варяжка печенегам. Чуть позже он все же перешел к своему знакомцу Тимрею, много ходил с ним на русичей, вернее, показывал проходы к Киеву, немало горя принес киевлянам, немало проклятий было сказано в его сторону. Но были и те, кто оправдывал беглеца, ведь все слышали, что Варяжко просил Ярополка не ходить к брату, все слышали, что обещал мстить за него. Вот и мстит!
Блуд не мог понять, почему ни Владимира, ни Добрыню не беспокоит бегство Варяжко к степнякам. Приведет печенегов? Эка невидаль… И не с такими справлялись!
Бывший воевода качал головой — сразу видно, что они с севера, до Новгорода степняки никогда не доходили, потому ни князь, ни его воевода не представляют всей опасности нападения Степи. Хотя как мог забыть эту страшную угрозу Владимир, некогда сидевший в Киеве еще с княгиней Ольгой, с трепетом ожидая помощи от отца, князя Святослава? Коротка память человеческая! Но теперь Блуд уже ничего не мог, он свое дело сделал, теперь его не слушали. Те, кто понял роль бывшего воеводы Ярополка, сторонились и даже плевали вслед, Владимировы же дружинники считали его чужаком. Блуд в глубине души даже жалел, что пошел против своего князя, но сделанного не воротишь, надо искать способ быть полезным нынешнему.
Рогнеда, узнав о помощи киевского воеводы, брезгливо передернула плечами:
— Предатель! Как Владимир его не боится? Своего князя предал, так любого другого сможет…
Добрыня покачал головой: что взять с глупой женщины?
Рогнеда с тревогой посмотрела на воеводу — не слишком ли откровенно говорила? Надо осторожней, он над князем власть имеет, не навредить бы… Для себя княгиня уже поняла, что у нее выбора нет, судьба связала Рогнеду с Владимиром тугим узлом, который не развязать. Значит, надо получить от этого замужества все что можно. Да и развязывать узел тоже не хотелось… Горячий князь полюбился его строптивой жене.