Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения
Шрифт:
— Ну все, все, успокойся, забудь…
Рогнеда впервые почувствовала себя в его руках маленькой девочкой. Это было так необычно, что сердце женщины буквально растаяло, она всей душой любила мужа и готова для него на все! Услышав это, Владимир рассмеялся:
— На все не надо, а вот на живот перевернись…
Теперь Рогнеда позволяла князю то, чему так противилась раньше. Они не скоро позвали ближнюю холопку, чтобы принесла одежду.
Но это была не последняя беседа о монахе и его словах. Только теперь князь не стал говорить на ложе, понимая, что с голой Рогнедой разговора у него не получится. Княгиня почувствовала его
Рогнеда посоветовала поговорить еще с кем-то, ведь со времен княгини Ольги в Киеве много христиан. Упоминание разумной бабки, тоже много пережившей, в том числе и гибель Коростеня, подхлестнуло интерес Владимира к христианской вере. И не к ней одной.
Булгары прислали князю не только жену, но и своих священников, стараясь обратить в свою веру. Почуяв интерес киевского правителя к отличным от его собственного верованиям, засуетились иудеи, от них тут же явился знающий человек, стал вкрадчивым голосом рассказывать об Иерусалиме и тысячелетних знаниях иудеев.
Владимир выслушал всех, мало того, решил, что смотреть надо на месте, и отправил доверенных людей в разные земли. В княжьем тереме то и дело появлялись люди в рясах или с накрученными на головах шишаками, строгие и болтливые, старавшиеся влезть в душу и глядевшие, казалось, отстраненно, разные, но желавшие только одного — чтобы великий князь киевский принял именно их веру.
Особенно старались греки, их священник подолгу беседовал с князем, рассказывая об Иисусе Христе, о божьих заповедях, об искуплении уже совершенных грехов. Пожалуй, последнее интересовало князя Владимира больше всего. Заверения в том, что старые грехи можно искупить, очиститься только одним крещением, все больше склоняли его к мысли о христианстве. Недаром бабка княгиня Ольга выбрала именно византийскую веру, наверное, тоже пыталась замолить сожженный Искоростень.
Сам Владимир устал от множества совершенных предательств и ошибок. Очень хотелось начать все сначала, очиститься, точно младенцу. Его уже не страшили даже беседы о плотском грехе, о необходимости иметь всего одну женщину и жить с ней всю жизнь, не познавая больше других. Это тяжелое испытание для князя, любившего женское тело. Священник, услышав такие возражения, неожиданно кивнул:
— Сможешь пересилить себя, князь, станешь истинным христианином. Это и будет твоим искуплением грехов.
Владимир мысленно ахнул, если пересилить себя в самом своем привычном, том, что христиане зовут похотью и блудом, то станешь совсем другим человеком. И вдруг понял, что хочет именно этого! Слишком много князь видел на ложе покорности или наоборот непокорности, слишком многих женщин познал, чтобы не пресытиться. Где-то в глубине души он понимал, что среди всех женщин есть та, ради которой он готов пожертвовать всеми остальными, но он много лет прожил с Рогнедой во грехе, можно ли тащить с собой в новую жизнь этот грех?
А еще князь, всегда отличавшийся добротой к сирым и немощным, стал особо щедр и внимателен. По улицам Киева с утра отправлялись телеги, груженные снедью и дровами, посланники князя расспрашивали, нет ли кого, кто сам не может дойти до княжьего двора, чтобы получить помощь, несли еду хворым и калечным. Скоро Киев привык к такой помощи, кияне одобрительно говорили о князе, которому не жаль
— И ласков князь Владимир со всяким пришедшим…
— Да, не горделив перед людьми…
— А чего перед русичами гордиться? Мы и без князя переживем, а вот он без нас нет!
Осторожные возражали:
— Эй, ты полегче! Не ровен час, услышит кто…
Но за ласковость речей и помощь людям князя все чаще именовали Красным Солнышком.
Позже, когда к природной доброте добавится и христианское желание помочь людям, это прозвище закрепится за князем Владимиром прочно. Людская память забывчива, забудутся его предательства, искалеченные судьбы многих и многих женщин, убийство брата, и то, как он обойдется со своей семьей позже, останется память о раздаче снеди хворым, о пирах с дружиной, о постройке новых градов по границе со Степью и, конечно, в первую очередь о Крещении.
А пока в княжьем тереме все шли и шли беседы о вере, князь Владимир выбирал…
При беседах часто присутствовала и Рогнеда, особенно если говорили с христианами. Именно их слова о любви и прощении заставляли княгиню внимательно прислушиваться. Рогнеда всей душой потянулась к новым знаниям, хотелось верить, что можно искренне покаяться и тем исправить свои прошлые ошибки.
Но нашелся камень, о который споткнулось ее желание принять такую веру. Рогнеда была снова тяжела, и князь стал приходить к ней в ложницу только для духовных бесед. Всегда горячая и истосковавшаяся по мужским ласкам Рогнеда досадовала. Ну и что, что тяжела, раньше же ухитрялись справляться? До Изяславля он и не спрашивал: может, не может… А теперь она готова на все, а князь вдруг стал твердить… о плотском грехе! Хотелось крикнуть, что говорить о нем не может тот, у кого сотни женщин до сих пор живут в том же Вышгороде, но Рогнеда промолчала, лишь росло раздражение на мужа, который снова предпочитал ей теперь уже беседы о душе.
Когда возвращалась в Киев, казалось, что теперь в отношениях с мужем все будет иначе. Вдали от Владимира Рогнеда поняла, насколько любит человека, принесшего ей немало горя и слез, поняла, что ради возможности быть с ним и с сыновьями готова простить все прошлые обиды. Но оказалось, что не готова к новым! Уже после нескольких недель Рогнеда с тоской осознала, что князь просто не способен пропустить ни одну красивую женщину! На его ложе снова всякую ночь новые красавицы, и к другим женам дорогу не забыл. Все чаще появлялась горькая мысль, что не стоило возвращаться ради того, чтобы после нескольких недель безмятежного счастья снова и снова терпеть унижение и боль. Рогнеда тяжела, но тяжела и Мальфрид, и болгарка, последняя жена Владимира. Для чего тогда звать ее? Простая прихоть?
Теперь Рогнеда хорошо понимала, что выговаривать что-то князю или даже просто спрашивать его не только бесполезно, но и опасно. Оставалось надеяться, что после рождения очередного ребенка она сможет вернуть внимание мужа. Повитуха сказала, что на сей раз девочка. Это хорошо, у князя достаточно сыновей, пусть будет дочка. Рогнеде очень хотелось, чтобы та оказалась похожей на отца, пусть бы были те же чувственные губы и ярко-синие глаза… А в душе росла уверенность, что этот ребенок последний. Княгиня старалась гнать такие мысли, но они возвращались снова и снова. Сыновья уже достаточно подросли, чтобы скоро уйти в дружину, мать им не нужна. Родится дочь, и она сможет уехать к себе в Изяславль. Рогнеда мысленно называла его своим, там ее место, там ждет единственный человек, которому она нужна — Изяслав… Дочь князь отдаст легко.