Святой грааль
Шрифт:
– Государь!
– Молчи, тварь!
– Да будешь ты жить вечно, Человек-Медведь! – выкрикнул стоявший позади Артура друид и взмахнул серпом, нанося удар Артуру в горло.
Флезаур выхватил из ножен меч и, бросившись к падающему вледигу, вложил оружие ему в руку.
– Прощай, государь. Имя твоё не умрёт никогда! – шепнул он.
Артур попытался ответить, но захлебнулся хлеставшей из горла кровью.
Друид в капюшоне сделал знак Флезауру:
– Поезжайте! Объявите, что Мерддин срочно позвал к себе Человека-Медведя. В сегодняшнем бою Артура не будет. Ты будешь руководить сражением, Флезаур.
НАРУШИТЕЛЬ. СЕНТЯБРЬ 2005 ГОДА
Николай Яковлевич подхватил Иру под локоть, чтобы она не оступилась.
– Ира, вы сегодня будто ничего не слышите и ничего не видите. Что случилось?
Молодая женщина горько вздохнула, и глаза её мгновенно наполнились слезами.
Профессор покачал головой и расплылся в мягкой улыбке.
– Милая вы моя, зачем так убиваться? Поверьте, что в жизни нет ничего, что заслуживало бы нашего душевного расстройства. Всё проходит, всё возвращается…
– Но ведь… Нет, не могу…
Последние несколько месяцев она раздражительна, рассеяна, на пустом месте начинала плакать. Когда пять лет назад Леонид Гуревич, после продолжительного ухаживания за Ирой, наконец сделал ей предложение, профессору Замятину показалось, что в мире не встретить девушки счастливее. Но вот пролетели пять лет – и Ира превратилась в разбитое и жалкое существо: исчезла лучистость её глаз, пропало сияние её лица, которое все называли сказочным и которое покоряло даже женщин и заставляло всех видеть в Ире ангела, а не красавицу, сотканную из влекущей человеческой плоти.
– Давайте-ка вы мне всё расскажете толком, – предложил Николай Яковлевич, останавливаясь. – Так ведь дальше продолжать нельзя, милочка. Я вас десять лет знаю, с вашего первого курса наблюдаю за вами… Что стряслось? В семье плохо? Леонид Степанович чудит?
Ира громко всхлипнула.
– Угадал? – Замятин хмыкнул.
Женщина тяжело кивнула.
– Лёня бросил меня.
– Бросил? – Профессор выпучил глаза. – И только-то?
Николай Яковлевич громко рассмеялся, привлёк Иру к себе и звонко поцеловал её в лоб.
– А ведь я ждал этого, – проговорил он.
– Ждали? – подавленно отозвалась Ира и подняла на него красные глаза. – Почему же? Разве мы не подходили друг другу?
– Не в этом дело, Ирочка. Совсем не в этом.
– В чём же?
Замятин оглянулся и остановил взгляд на пёстрых зонтиках уличного кафе.
– Не согласитесь ли выпить со мной кофейку, Ира? Скоро похолодает, эти кафе закроются, а мне так приятно посидеть с красивой молодой женщиной за столиком.
– Это с такой-то заплаканной дурой?
– А кто из нас не плакал? И кто из нас не был дураком?
Она пожала плечами.
– Кофе так кофе…
Замятин взял два стаканчика и устроился напротив Ирины. Яркое солнце проникало сквозь красно-голубой зонт над ними и бросало мягкие цветистые тени на их лица.
– Скажите, Ира, вы верите в сказки?
– Нет… Впрочем, в плохие верю.
– Вы имеете в виду сказки с плохим концом?
– Да.
– Это очень дурно.
– Что?
– Верить в такое… Хочу открыть вам маленький секрет.
– Слушаю.
– В жизни нет ни плохого, ни хорошего. Ничто не может кончиться плохо или хорошо. Есть только следствия наших поступков, а они не окрашены ни в какие тона. Они просто есть, как и наши поступки. Есть рождение, есть смерть, но разве они плохи или хороши?
– Смерть всегда плоха.
– Но разве она не естественна?
– Не понимаю, куда вы клоните… Какое это имеет отношение ко мне?
– К вам всё имеет отношение. И ко мне тоже. И ко всем окружающим. Мы все связаны друг с другом. Мы все даны друг другу для понимания жизни. Возьмите, к примеру, только что прошедший в Америке ураган. Он уничтожил не только Новый Орлеан, но и многие другие города, конечно поменьше, но ведь и там жили люди… Кстати, вы обратили внимание, что большинство самых разрушительных ураганов почему-то называются нежными женскими именами? Этот назвали Катриной. Он унёс десятки тысяч жизней. Все содрогаются от ужаса случившегося. Когда речь идёт о войне, там хоть можно обвинять политиков, а тут вроде и виноватых-то нет, а погибших – тьма… А почему так случилось? Потому что однажды люди решили построить город там, где его нельзя строить. Новый Орлеан располагался в низине, он лежал ниже уровня моря. Его неоднократно затопляло. Но люди зачем-то возвели дамбу и решили, что отныне море им не угрожает. А море и прочие стихии оказались сильнее…
– И что? При чём тут я?
– Не спешите… – Замятин неторопливо и со вкусом отхлебнул кофе. – Гибель Нового Орлеана – всего лишь последствие упрямства людей в борьбе с природой. Появление этого города можно сравнить с рождением человека. Хорошо ли оно? Что оно принесёт в жизнь? Было множество праздников и карнавалов, много веселья и горя, но вот пришло время умирать. И город умер. Плохо ли это? Нет. Просто город отслужил своё. Теперь его жизнь должна послужить уроком другим городам. Но послужит ли?… Я не случайно поинтересовался, любите ли вы сказки. Жизнь – это сказка. Она рассказывает о происходящих с нами чудесах. Но почти никто не замечает этих чудес. Мы даже в рождении не видим чуда. И в смерти не видим его… Тогда зачем мы живём? Для чего наши потуги добиться того или иного результата? Впрочем, давайте по порядку…
– Давайте, а то я ничего не понимаю…
– Жила однажды очень красивая девушка. И звали её Гвиневера.
– Вот и сказка началась, – чуть заметно улыбнулась Ира.
– Отец отдал Гвиневеру за великого Артура. Но она, хоть и не осмелилась перечить воле отца, никогда не считала Артура своим мужем, потому как она исповедовала христианство, а он был язычником. Кроме того, он был вдвое старше Гвиневеры. Зато она влюбилась в Маэля, красивого юношу, одного из надёжнейших воинов Артура. Маэль тоже был язычник, однако это не помешало Гвиневере отдаться ему. Молодость и страсть сделали своё дело… А потом он погиб. Любовь Гвиневеры была столь огромна, что со смертью Маэля жена Артура едва не лишилась рассудка. Когда же Артур согласился наконец креститься и венчаться с Гвиневерой по христианскому обряду, Гвиневера решила, что теперь Бог обязывает её быть верной женой, и она заставила себя забыть Маэля. Так она отреклась от своей любви…