Связанные кровью
Шрифт:
Я гладила Изу по головке и спинке, пока она кушала. Я медленно влюблялась в нее, но полномасштабная любовь, которую описывали некоторые матери, все еще не была чем-то, что я могла понять.
Маттео неторопливо спустился по лестнице, выглядя расслабленным и непринужденным, будто мы, семья из трех человек, были чем-то, для чего он был рожден. Я, наверное, всегда была движущей силой отсутствия детей, но Маттео всегда видел только забавные аспекты. Тем не менее, он, казалось, тоже наслаждался тяжелыми первыми днями.
— Как насчет
Мои брови взлетели вверх. Маттео обладал многими талантами, но кулинария не входила в их число.
— Как насчет того, чтобы заказать нам что-нибудь вкусненькое?
Он коснулся своего сердца, словно я глубоко ранила его.
— Я стараюсь быть хорошим помощником по дому, а ты меня вот так сбиваешь.
— Я очень голодна и предпочла бы не смотреть на твои три неудачные попытки приготовить еду, прежде чем ты что-нибудь закажешь. Давай просто пропустим это.
Я одарила его усталой улыбкой, которая, вероятно, больше походила на гримасу, чем на что-либо еще, но пыталась смягчить свои слова.
— Хорошо. Что бы моя госпожа хотела бы съесть? — спросил Маттео, хватая телефон и направляясь ко мне.
— Что-нибудь с большим количеством углеводов.
Глаза Маттео весело блеснули.
— Углеводы, ладно. Я бы сказал, что мы не можем ошибиться с классическим выбором.
Я подняла брови. Иза издала булькающий звук.
— Это ужасно, что я немного завидую ей за то, что твоя грудь принадлежит ей?
Я съежилась, но потом пожала плечами.
— Честно говоря, ты говорил и похуже.
Маттео усмехнулся.
— Верно. Итак, пицца?
— Пицца.
Двадцать минут спустя Иза была накормлена, дважды переодета (подгузник взорвался, через секунду после того, как мы ее переодели) и крепко спала в своей кроватке, которую Маттео отнес вниз, чтобы она была рядом. Две коробки из-под пиццы стояли на столе в гостиной и ждали нас. Мы устроились на диване и принялись за еду.
— Не помню, когда мы в последний раз ели пиццу на диване. Ты ненавидела жизнь лежебоки.
— Да, и до сих пор ненавижу, но сейчас я слишком устала, чтобы обдумывать свой жизненный выбор.
Маттео ухмыльнулся, и я поняла, что сейчас он скажет какую-нибудь глупость.
— Если бы я знал, какой послушной ты будешь после родов, я бы обрюхатил тебя раньше.
Я хлопнула его по плечу, а затем прижалась к нему с куском пиццы.
— Заткнись. Скоро я снова превращу твою жизнь в ад.
Маттео поцеловал меня в макушку.
— Я знаю, детка, знаю.
***
Дни и ночи, последовавшие за нашим возвращением домой, были наполнены срыгиванием, какашками и криками. Большую часть времени я даже не знала, сколько сейчас времени. Найти хоть какую-то рутину оказалось непросто. Ария приходила почти каждый день в качестве психологической поддержки.
Я неделю не выходила из квартиры и почти не переодевалась, но на седьмой день мы решили отважиться на внешний
Мы с Маттео направлялись к дому Ромеро и Лили в Гринвич-Виллидж. К узкому кирпичному зданию с еще более узким задним двором, но в самом уютном и домашнем месте, которое я только могла себе представить. В то время мы с Арией придерживались строгих правил и уделяли больше внимания современному дизайну, Лили сделала все возможное, чтобы оформить каждую комнату, превратив их в мечту в стиле кантри. Маттео нес Изабеллу в переноске, а я медленно следовала за ним. Я все еще чувствовала себя неуверенно на ногах, будто мне снова нужно обрести равновесие после того, как мой живот практически исчез за ночь.
Ромеро открыл нам дверь, Сара сидела у него на руках. Маленькая девочка засияла всем своим личиком. Ее каштановые волосы были заплетены в косички, что придавало ей еще более симпатичный вид. Я никогда не видела более счастливого и спокойного ребенка, чем она. У меня было предчувствие, что Изабелла станет маленькой работенкой.
С тех пор они с Лили не навещали нас ни в больнице, ни в течение недели, что было неудивительно, учитывая, что у них появился свой маленький новорожденный, о котором нужно заботиться.
Ромеро осторожно обнял меня.
— Как ты себя чувствуешь?
Я поцеловала Сару в щеку и криво улыбнулась ему.
— Словно кто-то пропустил мои нижние части через мясорубку.
Он усмехнулся, прищурив глаза. Затем склонился над переноской Изабеллы. Она крепко спала. После первого приступа плача в машине она заснула.
— Она прекрасна.
Глаза Сары были широко раскрыты и полны любопытства.
— Фавио, — сказала она своим милым детским голоском.
Ромеро рассмеялся.
— Нет, это не Флавио. Он с твоей мамой. Это Изабелла, дочка Джианны.
Дочка Джианны, эти слова все еще заставляли меня задуматься. Маттео подмигнул мне, вероятно, потому, что я сделала смешное лицо.
— Как прошла вся эта история с домашними родами? — спросил Маттео.
— Хорошо, — ответил Ромеро. — Лили была очень счастлива, и это все, что имеет значение.
Счастье не то слово, которым я бы описала свою историю родов, но, возможно, я просто была обычной стервой.
— Лили в гостиной.
Я вошла в их дом и обнаружила Лили на диване с маленьким Флавио, спящим на ней. Она была не некрашена, а волосы были собраны в неряшливый пучок, с которым я слишком хорошо знакома.
— Привет, — тихо сказала я, надеясь не разбудить Флавио.
Изабелла, к счастью, не возражала против случайного фонового шума, но я не была уверена, было ли это детство или просто Изабелла.
Лили устало улыбнулась мне. Я наклонилась и осторожно обняла ее. Флавио был крупнее Изабеллы, и я удивилась, как Лили смогла рожать дома.