Связанные любовью

Роджерс Розмари

Мария поднялась, прошла по полированному полу. На лице ее явственно проступило выражение крайней озабоченности. — Он всегда считал Семеновский полк самым верным и предательство воспринял как удар кинжалом в сердце. Мне страшно за него. Он такой впечатлительный. Я не уверена, что он переживет то, что сочтет еще одним предательством.

— Мы все желаем ему добра и здоровья, но он — император, — мягко напомнила Софья. — Он должен знать обо всем, что может угрожать трону.

Мария остановилась и, гордо

подняв подбородок, посмотрела на дочь.

— Я намерена устранить все угрозы до возвращения Александра.

— Как? Если кто-то завладел вашими письмами…

— Не уверена, что их кто-то видел.

Софья потерла пальцами виски.

— У меня, матушка, от вас голова разболелась. Может быть, вам лучше начать сначала.

Мария устало вздохнула и, переведя дыхание, постаралась собраться и взять себя в руки.

— Неделю назад, на маскараде у графа Бернадского, ко мне подошел некий мужчина в маске, назвавшийся Голосом Правды. Заявив, что располагает письмами, которые я писала Елизавете, он пригрозил опубликовать их, если я не соглашусь заплатить сто тысяч рублей.

— Сто тысяч рублей, — прошептала Софья, пораженная размером названной суммы. Худшего варианта развития событий она и представить не могла. — Боже… Но мы не сможем собрать такие деньги.

— Я и не намерена платить, — резко бросила Мария. — Ни рубля. По крайней мере до тех пор, пока не удостоверюсь, что письма действительно в руках этого мерзавца. В чем я сильно сомневаюсь.

— Почему?

— Потому что, когда вымогатель собрался уходить, я попросила Геррика Герхардта проследить за ним.

Софья вздохнула. Геррик Герхардт был ближайшим советником Александра Павловича и самым необыкновенным человеком из всех, кого она встречала. От его цепкого, внимательного взгляда не ускользало, казалось, ничто. Зная о его преданности императору, можно было не сомневаться: любая угроза будет устранена безжалостно и решительно. Находясь рядом с ним, каждый чувствовал себя неуютно, ведь по малейшему знаку этого человека вас могли запросто отправить в темницу.

— Конечно, — прошептала она.

Мария пожала плечами; похоже, она не разделяла страха дочери в отношении Герхардта.

— Я уже сталкивалась с чем-то подобным. Само мое положение привлекает многих, кто хотел бы, используя меня, так или иначе повлиять на Александра Павловича.

Для Софьи признание матери не стало откровением. К ней самой нередко обращались люди, рассчитывавшие склонить императора к принятию того или иного решения.

Смешно. Неужели они не понимают, что у нее нет никаких возможностей повлиять на царя?

— И что Геррик? Удалось ему выследить вашего вымогателя?

— Да. Им оказался некто Николай Бабевич. Его отец — русский офицер, а мать… — Мария зябко повела плечами, — француженка. Такой неприятный народ эти французы. Им абсолютно нельзя доверять.

Этого мнения матери Софья не разделяла. Мария, как и многие люди ее поколения, слишком хорошо помнили вторжение Наполеона и разорительную войну с ним.

— Его схватили?

— Геррик решил, что будет лучше, если злодей пока останется в неведении. Пусть думает, что его маленькая тайна не раскрыта.

Софья покачала головой. Да что ж такое с ее матерью? О чем она только думает?

— Я, конечно, плохо представляю, как работает правительство, но если известно, кто злодей и где он находится, то почему бы не арестовать его прямо сейчас? — простодушно спросила она.

— Мы не знаем, действует ли он в одиночку или у него есть сообщники.

— Но Геррик, по крайней мере, вернул ваши письма?

— За Бабевичем установлено наблюдение, так что, если письма у него, он рано или поздно приведет нас к ним.

Похоже, настаивать на незамедлительном аресте шантажиста не имело смысла. Если Геррик решил, что злодей пока должен оставаться на свободе, так и будет, своего мнения он не изменит.

Придя к такому заключению, Софья постаралась получить ответ на другие вопросы.

— Почему вы считаете, что Бабевич лжет относительно писем?

Мария снова прошлась по комнате, перебирая массивные камни ожерелья, как делала всегда, когда пыталась выдать желаемое за действительное. Похоже, не все было так просто, как она хотела показать дочери.

— Когда этот негодяй обратился ко мне в первый раз, я потребовала, чтобы он показал письма. Он ответил, что не держит их при себе. Я потребовала доказательств того, что шантажист, по крайней мере, знаком с их содержанием. И он снова отказался, заявив, что никаких доказательств не будет, пока я не выплачу затребованную им сумму.

— Странно. Он ведь должен понимать, что выкуп платят только после предъявления доказательств и что просто так никто не даст ему и рубля.

— Мужчины склонны недооценивать женщин. Бабевич, наверное, полагал, что я запаникую и тут же соглашусь на все его требования. — Мария презрительно усмехнулась. — Есть и еще кое-что.

— Что?

— Мы с Елизаветой часто обменивались разными секретами, а потому — на случай, если письма попадут в чужие руки — придумали собственный шифр, которым и пользовались при переписке. Шифр, конечно, почти детский и разгадать его не составит труда, но показательно уже то, что вымогатель даже не похвастал своими успехами.

Софья согласно кивнула — довод и впрямь показался ей убедительным. Даже считая, что с женщиной легко справиться, нагнав на нее страху, злодей не удержался бы от того, чтобы продемонстрировать свою сообразительность.