Свяжи меня
Шрифт:
— Серьезно?
— Я буду твоей девушкой. В тайне. И мы будем прятаться по углам, словно это какой-то запретный роман.
— Не говори так.
— Почему? Это же правда.
— Не правда. Когда ты так говоришь, все выглядит как убогая дешевка.
— Боже упаси, — рассмеялась я.
— Вот именно. — Уильям приблизил свои губы к моим. — Все получится, вот увидишь. И, к сведению, я собираюсь сделать тебя такой счастливой, что все сомнения исчезнут.
Выражение его лица было таким серьезным, что я улыбнулась.
—
От громкого стука в дверь мы оба подпрыгнули.
— Ребятки, вы там одеты? — завопил Ансель.
— Ну-у-у… — затянула я.
Послышался звук, словно кого-то нещадно тошнит.
— Как закончите прелюбодействовать и оденетесь — идите в дом. Папа хочет с нами поужинать.
Я закатила глаза и встала, направившись выключать все еще работающий душ.
— Ладно. Сейчас придем.
Удаляющийся смех подсказал, что Ансель отошел от амбара.
— Прелюбодействовать, да? — спросил Уильям.
Я вздохнула.
— Мой дедушка был баптистским священником, проповедовал в лесах Алабамы. Ему нравилось использовать это слово, когда он читал нотации мне или Анселю.
Уильям усмехнулся.
— Вот это да, ты — внучка священника?
— Ну вообще-то, да.
— Только я подумаю, что сюрпризы закончились — ты сразу подбрасываешь мне что-то эдакое.
Я рассмеялась.
— Ну, мы с дедом не настолько близки. Папины родители были слишком обидчивыми. Мы видимся только на праздники.
— Ну, несмотря на это, когда ты сквернословишь в образе Домины — ты очень впечатляешь.
— Я — человек верующий. Просто не тычу своей верой в людей, как дед.
— И хорошо. Ты не обязана быть фанатиком, как он. Позволь себе сиять.
— Ого. Теперь мы голые говорим о вере. Кажется, пора срочно одеваться, пока в сарай не шарахнуло молнией.
— Или не вернулся Ансель, чтобы к нам пристать, — усмехнулся Уильям.
— И я не уверена, что из этого было бы хуже.
Я открыла сушилку и поморщилась. Несмотря на то, что я поставила 50 оборотов, вонь от нашей одежды могла убить.
Протянув джинсы Уильяму, я увидела его помрачневшее лицо.
— Черт побери, как я их надену, когда они воняют конским навозом?
— А как еще ты планировал дойти до дома, где у тебя лежат запасные штаны, — рассмеялась я.
— В полотенце? Я готов облачиться даже в попону.
— Ну конечно. Давай. Завернись в полотенце и разрушь остатки репутации моего отца.
— Уверен, он бы понял нежелание надевать одежду, провонявшую дерьмом.
— Не знаю, — пожала плечами я. — Думаю, ты можешь спросить его сам.
Разочарованно кряхтя, Уильям неохотно надел джинсы.
— Ладно, брюки на мне. Но рубашку надевать не стану.
Услышав, как он говорит, будто капризный ребенок, я усмехнулась.
— Ладно, я одолжу что-нибудь у Анселя, когда мы вернемся в дом.
Накинув вонючую
— Черт возьми, от вас двоих воняет. Вы что, ребята, копались в лошадином дерьме?
— Ансель! — перебила я.
— Я упал с Самсона и утянул Софи за собой, — вступился Уильям.
Я скрестила руки на груди.
— Вообще-то, он упал, а когда я начала над ним смеяться, утянул меня за собой в кучу грязи.
Уильям хмуро посмотрел на меня. Думаю, тот не хотел выглядеть говнюком перед папой, но плохо того знал. Отец смеялся так, что не мог остановиться, пока не закашлялся.
Мы с Анселем привыкли к такому, а вот Уильям начал ходить вокруг, заламывая руки в желании помочь папе.
— Все нормально. Дай ему пару минут, он справится, — подсказала я тихо.
Уильям кивнул, но я точно могла сказать — он переживает, что не может помочь.
Отдышавшись, папа улыбнулся.
— Извините.
— Пожалуйста, не извиняйтесь. Я волновался за вас.
— Говоря о мышечной дистрофии, все представляют только руки или ноги. Но забывают, что диафрагма — тоже мускул. Легкие не сжимаются сами по себе, им требуется помощь. И когда диафрагма ослаблена — как у меня — можно столкнуться со всякими забавными моментами, например, как этот кашель, или повышенная восприимчивость к пневмонии и легочным инфекциям. Ну и самое худшее — удушье, потому что диафрагма не может вытолкнуть углекислый газ из легких.
Уильям покачал головой.
— Чертовски хреновые забавные моменты, сэр.
— Ну да, так и есть, — улыбнулся папа. — Но хватит этой депрессивной херни. Вы двое переоденьтесь и почистите одежду, а Ансель пока поможет мне поесть. Но я все еще жду, что вы останетесь на ужин.
Уильям скосил на меня взгляд, чтобы увидеть реакцию. Увидев кивок, ответил:
— Звучит чудесно. Спасибо за предложение.
— Отлично, — папа перевел взгляд на меня. — Софи, дай Уильяму рубашку Анселя. Возьми в шкафу.
— Я так и хотела сделать.
Ансель начал нарезать лазанью, приготовленную Сьюзи.
— Никогда не думал, что буду с директором шмотками делиться.
Мы все рассмеялись, а затем я с Уильямом пошла на второй этаж. Уже наверху заметила, что он хочет что-то спросить, но не решается.
— Что такое?
— Твой отец сказал, что Ансель поможет ему поесть. Он больше не может делать это сам?
— Ты уже видел, у него плохо двигаются руки. Отказали до локтя. Через пару месяцев он будет похож на парализованного. Пока он может кушать, но нужно нарезать ему еду. Хотя отец уже не ест что-то типа стейка. А так у него не хватит сил даже порезать листы лазаньи, которая у нас на ужин.