Сяо Тай, специалист по переговорам
Шрифт:
Так что все тут еще хуже чем в фильме про Чапаева, «белые пришли — грабят, красные пришли тоже грабят, ну куда бедному крестьянину податься…». Что пеньком сову, что сову об пенек, все одно сове каюк.
Социальное расслоение тут гигантское просто. Те, кто наверху, с теми, кто внизу — что угодно сделать могут. Правда не сильно поощряется, когда совсем уж больные садисты начинают над своими подчиненными вытворять всякое, вроде как неприлично немного. Но и все. Кстати, на самом деле довольно серьезный механизм, это социальное одобрение-неодобрение, от него много зависит. Однако если богатый и влиятельный кто-то не будет прямо на площади своих слуг пытать, а где-то у себя в поместье, да еще и под благовидным
Интересный вывод получается. Все — и крупные богатые шишки и мелкие насекомые вроде прислуги и нищих на рынке, абсолютно все подчиняются правилам некой морали. Мораль же тут очень конфуцианская, учитель Кун и тут успел, он присутствует в обоих мирах. Эдакий столп морали и маяк добродетели. То есть нет тут такого, чтобы богатенький папенькин сынок из простого каприза начал бы детей своих слуг жарить и жрать. Его мигом на вилы поднимут, да не только простой люд, но и соседи из знатных семей. Так что над всеми тут Законы Неба довлеют. Потому Виктор не отлынивал от уроков учителя Вун Джу, ведь основы этих законов как раз и преподавались в эти несколько часов между обедом и ужином.
— Досточтимый учитель Джу! В первом стихе канона Шидзинь говорится — «тихая, скромная, милая девушка ты… Будешь супругу ты доброй, согласной женой.». — он встает и кланяется. Положено так. Каждый раз кланяйся. Обозначай статус.
— Это означает что истинные добродетели женщины в скромности и покорности, в том, чтобы следовать за своим мужем и поддерживать его во всем. — отвечает Виктор. За это время он изучил не только Шидзинь, но еще много книг и трактатов, библиотека в семье Вон Ми была довольно обширной, а привычка много читать и запоминать с первого раза осталась еще с прошлой жизни. Местные читали очень медленно, морща лоб и шевеля губами, проговаривая текст про себя, да еще и с выражением. Очень забавно было иногда следить за Главой Баошу, когда он читал про сражения — так он хмурился!
В библиотеку, кстати, простым служанкам вход был заказан, но только не Сяо Тай. Относительно ее особое распоряжение было — пусть читает, раз умеет. Более того, Виктору показалось, что умение читать пришлось очень даже по душе самому Главе и он приказал, что если Сяо Тай читает — не беспокоить ее работой по дому. Так что вечерние часы он предпочитал проводить в библиотеке, сидя над очередным трактатом, делая вид что читает. Несмотря на обширность библиотеки и множество текстов в свитках из бамбуковых дощечек, пергамента и просто книг в кожаных обложках — он прочел все из общей секции в первый же месяц. Все-таки скорость чтения у современного человека очень сильно отличалась от скорости чтения принятой здесь.
— Приведи еще один пример песни, восхваляющей эти добродетели у девушек. — говорит учитель Вун Джу, похлопывая себя веером по ладони: — позволяющий глубже понять что именно хотел нам сказать учитель Кун.
— «Тихая девушка так хороша и нежна! Там, под стеною, меня ожидает она. Крепко люблю я, но к ней подойти не могу; Чешешь затылок, а робость, как прежде сильна» — декламирует Сяо Тай.
— Сто пятьдесят третья песнь! — немного удивляется учитель и закладывает руки за спину: — хорошо, хорошо. Садись. Хочу заметить, юная девица, что учитель Кун дзы в своем сборнике наставлений и песен был справедлив. И не только у женщин есть обязанности, но и мужчин. Брак подобен знаку Инь и Ян, круговорот взаимных обязательств. Так в сто сорок четвертой песне порицается поведение жестокого супруга — «Древних заветы забыл супруг, Стал он суров к жене». Так же порицается пьянство, развратный образ жизни и игра в азартные игры, даже если это гонки сверчков или маджонг. Сянци тоже считается азартной игрой, потому что в ней один выигрывает, а другой проигрывает. — тут учитель шевелит своими тонкими усиками и бросает взгляд на сидящую смирно Сяо Тай. Она понимает, о чем сейчас хочет прозрачно намекнуть Вун Джу. О том, что в последнее время даже сам Глава несколько раз с ней в сянци вечером сыграл, сперва просто так, но проиграв — уперся. Ну и что, играют да играют, Глава имеет право, а вот то, что другие… непорядок. Прямо запретить тут не запретишь, сам учитель Вун Джу не из семьи Вон Ми, он приглашенный наставник, потому вроде как его дело сторона. Однако вот же, высказывает мнение.
— Сянци считают не только игрой, но и упражнением для развития стратегического мышления. — говорит Сяо Тай: — однако я признаю, что зачастую игроки испытывают азарт. Тем не менее, поскольку намерение важнее чем внешняя форма, хочу заметить, что не испытываю азарта во время этой игры.
— О. Глубоко копнула, юная Сяо. Это верно, что намерение важней, однако и форма является не менее важной. С точки зрения намерения у высокого мужа не будет к тебе претензий, однако с точки зрения формы… когда ты станешь супругой, задайся вопросом, насколько будет прилично целыми днями сидеть в павильоне с собственными слугами и играть в сянци? Полагаю, ответ ясен.
— Досточтимый учитель Вун Джу. Однако в данном случае вы передергиваете. Ведь речь шла о том, насколько игра в сянци азартна и можно ли играть в нее не испытывая азарта. Вы же привели гипотетический прием, приведя пример вероятного будущего. Однако я никогда не была супругой и став ею — не стала бы вести себя как вы описали. Это как если бы я привела пример что учитель Вун Джу напал на нашего повара с ножом, требуя прекратить играть в сянци — разве это хорошо? И какой грех тут больше — невинная игра без азарта, или смертоубийство?
— Софистка. — вздыхает учитель Вун Джу, но Сяо Тай видит улыбку в уголке его глаз. Учитель Вун Джу — действительно хороший учитель, его уроки пусть и слегка занудны, но информативны. А еще он разрешает спорить с ним — дело невиданное, по меркам местного образования. Тут учат очень просто — зазубриванием. Просто тупо сидят и учат, кто кому и как в битве у Красной Скалы глаз на жопу натянул. Для кого другого — пытка, но фотографическая память из прошлой жизни помогла выучить все за одно прочтение. Увидев это, учитель продолжил учить, но на этот раз уже позволяя дискутировать и высказывать свое мнение. Такое здесь было очень-очень редко и говорило о том, что учитель — не совсем ординарный человек.
— Хорошо. — Вун Джу прячет веер в рукаве, складывая руки вместе: — допустим, что ты права. Играя в сянци, ты не испытываешь азарта. Я могу это допустить, так как ты все время выигрываешь. Однако те, кто играют с тобой — испытывают его. Насколько же это этично, втягивать других людей в грех азарта? И что будет следующим? Грех пьянства, обжорства, похоти, предательства семьи и Империи? Богохульство?
— Досточтимый учитель. Эта ничтожная ученица не смеет давать вам советы как провести свою жизнь.
— Чего это ты стала такая скромная? — подозрительно щурится учитель, но Сяо Тай продолжает.
— А раз эта ничтожная не смеет давать советы и ее советы никому не нужны, то как она может советовать другим людям как прожить их жизнь? Эта ничтожная едва в состоянии справляться со своей жизнью, куда ей осуждать других или советовать, что делать. Она не может проникнуть мыслью в разум другого человека и понять, испытывает тот азарт или нет. Однако эта ничтожная верит в то, что каждый человек изначально добродетелен и раз уж эта ничтожная не испытывает азарта за игрой в сянци, то и другие тоже не испытывают. Ведь насколько эта недостойная ученица мала по сравнению с достойными людьми, которые снисходят до ее уровня, предлагая сыграть партию-другую.