Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
— Да что вы все угрожаете-то? — обиделся я. — Исповедь так исповедь, я не против… Ваше Высокопреосвященство, а почему вы так одеты-то… бедно?
— Скромность и воздержание, сын мой, скромность и воздержание! — назидательным тоном сообщил кардинал. — Все мы дети одной Церкви, что император, что последний поденщик…
После успешного подавления бунта и уборки на скорую руку дворец постепенно отходил ко сну. Со двора еще доносился шум — там восстанавливали обрушенные ворота и жгли мертвецов, а здесь, во внутренних помещениях, вновь воцарились тишина и темнота.
— Святой отец, а вы не знаете, куда подевались Сигизмунд
— Грешить пошли… — укоризненно покачал головой кардинал. — Человек — существо несовершенное, слаб он пред соблазнами мирскими. Особливо если человек юн и неразумен, как эти двое…
Я только вздохнул. Да уж, теперь Сигизмунд, как честный человек, просто обязан будет жениться…
— Становись на колени, демон, и открывай мне свою душу всю как есть! — потребовал кардинал, усаживаясь на низенькую скамеечку. — Многих убил ты сегодня, нужно немедля отпустить тебе грехи, иначе долго придется их замаливать, ох долго…
Я послушно опустился на колени. Несмотря на свой явный фанатизм и манеры, которые больше подобали какому-нибудь русскому попу-расстриге или разбойничьему отцу Туку, нежели кардиналу, прибывшему непосредственно из Ватикана, дю Шевуа вызывал у меня симпатию. Хотя бы потому, что он не плевался в мою сторону только по той причине, что я не человек.
— Святой отец, а какие новости в Ватикане? — поинтересовался я. — Я слышал, предполагалось, что Папой станет некий эль Кориано…
— Величайший грешник со времен Атталика! — тут же вспыхнул кардинал. — Святейшему Синоду были представлены доказательства его нечестивости и криводушия в делах веры! Его принародно лишили сана и отправили в изгнание в земли диких трегонтов! А Папой стал кардинал да Луко и уже успел проявить себя с самой лучшей стороны. Первым же указом он вновь вернул нечеловекам право молиться в церквях и принимать христианство, буде они того пожелают. Он отправил посольство к эльфам, чтобы умолить их не судить о всех людях по лже-Папе Джулиану. Он вернул гаргулий в Ромецию, и теперь крыши соборов снова пребудут в чистоте, ибо люди в силу своей бескрылости не могут очищать их должным образом… Но ты отвлек меня, грешник! Начинай свою исповедь и не тяни время — Господь все видит!
Я послушно принялся рассказывать кардиналу обо всем, что случилось в моей жизни за те два месяца, что прошли с тех пор, как я вылез из репликатора. Признаться, я боялся, что большую часть рассказа он просто не поймет, но, к моему удивлению, дю Шевуа оказался на редкость толковым попом.
— Правильно, — строго кивнул он, когда я рассказал об убитых мной мертвецах. — Неча трупам по земле ходить да живых людей харчить — грех это великий! Если мертвец ожил с позволения Господа, так Господь вернет ему душу, и будет он питаться не человечиной, а той же пищей, что и добрые христиане. А коли не Господь тут постарался, но Ррогалдрон — убить сего мертвеца, вот что следует сделать! Отпускаю тебе сей грех…— Тоже верно, — согласился он, когда услышал о том, что я пытался помочь Палачу. — Коли раскаялся сей несчастный в грехах нечаянных да пожелал изгнать бесов из души своей, твой священный долг ему в этом помочь. Все мы люди, все человеки… Отпускаю тебе сей грех…
— Про это уже знаю, — сообщил дю Шевуа, когда речь зашла о спасении Лорены. — Поступок, достойный верного рыцаря Господа нашего. Дракон, конечно, тоже творение Божье, но, поедая добрых христиан, он заслужил свою участь. Отпускаю тебе сей грех…
— Опять верное решение, — откликнулся он, когда узнал о том, как я убил профессора Краевского. — Высокоученый муж с душой черной, аки смоль, много бед натворить способен, коли вовремя не остановить. Отпускаю тебе сей грех…
— Достойное деяние, — без особого интереса согласился он, узнав о спасении молодого диггера Боруха.
— Ересь и непотребие! — возмутился он, когда узнал о нашем с Сигизмундом задании насчет Моисея. — Оставь сей замысел немедля, ибо не дело тревожить покой святых неверием! Кому теперь важно, сколь лет прошло в той пустыне? Грех!
— А вот насчет этого поподробнее, — заинтересовался он, узнав о том, как я расправился с крестоносцами и предотвратил Крестовые походы.
Получив информацию, кардинал потребовал рассказать ему, что вообще такое «крестовый поход». В этом мире, где не было религии наподобие мусульманской, такое явление так и не возникло, хотя, кажется, могли бы найтись и другие поводы.
— Это не христиане! — наконец провозгласил дю Шевуа. — Насаждать истинную Веру огнем и мечом — грех великий! То были еретики и отступники, и ты верно поступил, демон. Отпускаю тебе сей грех…
Я закончил свой рассказ и выжидательно взглянул на кардинала. Тот немного поморщил лоб, а потом вздохнул:
— Ох, грехи наши тяжкие… Обо всем ли ты поведал мне, грешник?
— Обо всем, святой отец.
— А о нечистых помыслах? Искушениях мыслью и духом? — строго нахмурился дю Шевуа. — Всюду грех, всюду искушение демонское… Вот со мной был недавно случай — заглянул я в один монастырь с инспекцией… Женский. И вижу — идет впереди меня одна послушница. Совсем молода еще, а телеса уже аки у коровы стельной. Стоит она ко мне задом — да вдруг возьми и урони что-то! Наклонилась низко-низко, и вот тут-то я в искушение и впал! Слаб человек, грешен, не удержался я от греха…
— Угу… — с явной завистью в голосе посочувствовал я.
— А после еще был случай — в другом монастыре. Только мужском. Все точно так же — молодой послушник, стоит ко мне задом, что-то уронил, наклонился… И опять ведь я в искушение впал! Опять согрешил точно так же!
— Святой отец… — аж передернуло меня.
— Да, впал в искушение, согрешил… — вздохнул дю Шевуа. — Опять пнул со всей силы! Да ведь сапогом!
Тут уж я вообще ничего сказать не смог.
— И ведь ничего не могу с собой поделать! — посетовал кардинал. — Как ко мне кто задом наклонится — непременно ногой ударю. А если передом кланяются — по голове бью кулаком али еще чем потяжелее. Так что ты, на всякий случай, мне не кланяйся, не искушай. Наследственное, может?
— Угу. Наследственное. Святой отец, а чем вы занимались, до того как сутану надели? Или вы прямо с детства готовились…
— Да нет, отчего же? Сан я принял лет тридцать всего как, а до того был простым мирянином. Фамилия у меня хоть и дворянская, но род у нас очень уж обедневший, так что начинал я на бойне. Бычков молодых забивал… Кулаком. Потом уж на дорогах работать стал…
— Караваны охраняли?
— Да нет, караваны-то я как раз грабил… Ладно, что это мы все обо мне да обо мне? Говоришь, обо всех грехах поведал, ничего не утаил?