Сын Архидемона (Тетралогия)

Рудазов Александр

— Понимаю, — помрачнел я.

— Не переживай! — встревожился мой мозговой паразит. — Существует полным-полно миров, где на внешность внимания не обращают. Есть у меня на примете пара классных местечек…

— Угу. Слушай, Рабан, а вы с Волдресом хоть раз встречали кого-нибудь, похожего на меня?

— Да полно! Мы, чай, несколько веков по мирам бродили! Ну врать не буду, точно таких же не видели, а вот похожих… да были, были, не такой уж ты уникальный.

— Угу, — снова прогундосил я. Вот ведь привязалось дурацкое словечко! — И куда же ты предлагаешь направиться?

— Так

ты же патрон, вот и командуй, — ехидно заявил Рабан.

— Как твой патрон, я приказываю тебе предложить хорошую идею, — ни на миг не задумался я. — Внимательно слушаю. И не зли меня — тебе же больно будет.

— Запомнил все-таки… — недовольно пробурчал Рабан, — Ладно. Предлагаю отправиться в Миргород. Хорошее место — мы с Волдресом там часто зависали.

— Миргород? Это что, как у Гоголя?

— Нет, он по-другому, конечно, называется… Просто на русский примерно так переводится — Миргород, Город-Между-Мирами, Город-Соединяющий-Миры. Кому как больше нравится. Там вряд ли что-то сильно изменилось — мы всего три года назад там были. Там и специалисты по восстановлению памяти найдутся… Ну что, отправлять?

— Угу. Поглядим на твой Миргород… А это далеко?

— Отсюда — два шага, из твоего мира — три. Так я начинаю?

— Начинай уже! — рассердился я.

— Ну… значит… как же там… Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Вновь в глазах помутилось, пейзажи наложил ись друг на друга, а потом остался только один. Снежная равнина,

— Это и есть твой Миргород? — невозмутимо осведомился я. Вокруг, куда ни глянь, простирались сугробы. Вдалеке гремел гром. По-видимому, было очень холодно, но этого я, конечно, не чувствовал. — Что-то непохоже на город…

— Я же сказал, нужно два шага, — огрызнулся Рабан. — Промежуточная остановка. Сейчас соберусь с силами, и прыгнем еще раз.

Пока Рабан собирался с силами, я зачерпнул немного снега. Впервые после, так сказать, «второго рождения» я держал в руках снег. На меня нахлынула тоска… сам не понимаю, по чему. По родине? Я покинул ее всего полчаса назад. По родным и близким? Я их не помню. По русской зиме? То, что меня окружало, было ничуть не хуже. По прежнему телу? Это тут вообще ни при чем…

Рабан наконец-то соизволил приступить к своему пению, и я машинально запихнул снег в рот. Вкус мне понравился, а вот Рабан запнулся на полуслове.

— Патрон, прекрати! — возмутился он. — Я не люблю снег… фу, холодно же! Ты в таких случаях заранее предупреждай, ладно? Ну чтобы я успел отключиться…

— А чего это ты вообще к моему рту подключен? — прочавкал я. — Тебе какое дело, что я ем?

— Я тоже поесть люблю, — пробурчал мозговой паразит. — Я не только ради тебя твои рецепторы развивал… Так, на чем я остановился? Хотя какая разница, все равно теперь сначала начинать… Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эссеееаааааааа! Алаасса!

Все повторилось. Но если степная и снежная равнины не так уж сильно отличались друг от друга, то теперь пейзажи совместились так, что в

глазах зарябило. А потом я ощутил себя и вдруг обнаружил, что стою на крыше небольшой башенки. И теперь вокруг действительно был город.

Итак, это и есть знаменитый Миргород… Я долго пытался понять, на что же он больше всего похож, но так и не понял. Жуткое смешение самых разных стилей — от классики до модерна, от Средневековья до футуризма, от строгих небоскребов Нью-Йорка до сюрреалистических зданий Дали. Хотя небоскребов как таковых тут не было — даже самые крупные здания не превышали двадцати метров.

Странно…

С трех сторон город простирался насколько хватало зрения. А с четвертой он очень быстро обрывался, и начиналось море. Сапфирового цвета, его волны сверкали в лучах восходящего солнца. В этом мире было раннее утро. То тут, то там виднелись паруса и трубы разномастных судов — от деревянных лодок до сверхсовременных рыболовных сейнеров.

— Красиво… — заметил я, облокотившись на перила нижними руками. — А что еще есть в этом мире?

— Город, — недоуменно ответил Рабан. — И немножко моря. Сам разве не видишь?

— Угу. А еще что? Что, скажем, на другом берегу моря?

— Ничего, Патрон, да здесь больше ничего нет! Только город и море.

— То есть? — уточнил я. — Такой маленький мир? А разве так бывает?

— Бывает… Это ведь не полноценный мир, а анклав. А я разве не сказал?

— Объясняй, я не тороплюсь, — снисходительно предложил я, блаженно жмурясь под ласковым солнышком.

Несмотря на то что вокруг был целый мегаполис, никто не обратил внимания на то, что здесь появился я. Никто не привязывался с требованием очистить территорию, никто не тыкал в меня пальцем… Сверху мне было хорошо видно, что на улицах тут встречаются самые необычные создания. Многие из них выглядели еще ужаснее меня.

— Ну, анклав, это тоже мир, только очень маленький, — деловито рассказывал Рабан, — Обыкновенный мир, такой, как твой, он… ну он почти бесконечен. Может, и на самом деле бесконечен, границ пока еще никто не видел. И остальные миры такие же… большинство, во всяком случае. А анклав… у анклава те же самые свойства, что и у мира, только вот размеры подкачали. Наиболее крупные анклавы сопоставимы размерами со средней звездной системой, самые маленькие уменьшаются в обыкновенной комнате. Ну а этот средний, чуть больше вашей Москвы. Примерно четверть территории — остров и город на нем. Остальное — море. — Все равно не понимаю, — признался я, — А что будет, если взять и поплыть прямо, прямо, прямо… В стенку, что ли, упрешься?

— Почему? Если отплыть с одного берега и идти прямо в море, через пару часов приплывешь к противоположному берегу. Тоже как будто кругосветное путешествие, только это не планета. Даже не астероид.

— Почему? Солнце вроде есть…

— Солнце тут иллюзорное, — непреклонно возразил Рабан. — Ненастоящее. Да, кстати, если будешь здесь летать, учти — высоко подниматься нельзя. Особенно не вздумай перелетать здания.

— Это еще почему?

— А тут небо очень низкое. Кажется, что высоко, но поднимись метров на двадцать — и сразу головой стукнешься.