Сын Архидемона (Тетралогия)
Шрифт:
Теперь он начал просто тыкать меня во все места длинной палочкой. Даже в глаз потыкал — причем с таким видом, словно так и надо.
— Вы как себя вообще чувствуете, батенька? — заботливо осведомился он. — Кушаете регулярно? Болей в груди нет? А в животе? А в паху? Стул нормальный? Жалобы на самочувствие есть?
На все вопросы, кроме первого, я ответил отрицательно. Болей и жалоб у меня нет, кушаю крайне нерегулярно, а со стулом по жизни проблемы, но к этому я постепенно приспособился.
— Надо же, какой здоровенький получился, —
— Ну, если по-честному, весь этот бардак на «Уране» начался не из-за Олега, — неохотно заметил Святогневнев. — Он вылупился, когда все уже закончилось… ну я же тебе рассказывал…
— Мелочи, Лелик, мелочи! — отмахнулся Гадюкин. — Совершенно несущественные детали! Кстати, подай-ка мне иглу, пробирку и жгут. Вы сегодня уже кушали, батенька?
— Угу, — подтвердил я. — А что?
— Да ничего. Не следовало бы. Перед биохимией кушать не рекомендуется… ну да что ж с вами поделать. Согните руку в локте.
— В каком из?..
— В любом.
Даже не поинтересовавшись разрешением, Гадюкин сноровисто взял у меня образцы крови и тканевой жидкости. Ему пришлось изрядно попыхтеть, прежде чем он сумел пробуриться сквозь мой чешуехитин, но это препятствие профессора только обрадовало. Он сломал три иглы и еще две согнул — но с шестой у него наконец-то все получилось. Правда, это была уже не игла, а какое-то хитрое медицинское сверло — по-моему даже с алмазным наконечником.
Еще Гадюкин попросил нацедить в специальные контейнеры немного хвостового яда и кислотной слюны. Кусочек хитина он тоже отпилил.
— Вот бы ему еще и аблацию сделать… — мечтательно протянул Гадюкин, пряча добычу в шкаф.
— Аря, насчет этого мы не договаривались! — встрепенулся Святогневнев.
— Шучу! — расплылся в улыбке Гадюкин. — Шучу я, Лелик, шучу!
— А что такое аблация? — полюбопытствовал я.
— Да ничего особенного, — отмахнулся Гадюкин. — Не обращайте внимания, батенька, это я просто так сказал, гипотетически. Хотя, может, все-таки сделаем?
— Аристарх!
— Шучу.
По-моему, он все-таки не шутит. Знать бы еще, что такое эта аблация. Рабан почему-то молчит, хотя обычно его и кляпом не заткнешь.
— Теперь давайте осмотрим… это, — задумчиво произнес Гадюкин, поворачиваясь к зомби Погонщика Рабов.
Честно сказать, я удивляюсь, как нас вообще пропустили с этим лэнговским уродом. Даже без спинных рогов он все-таки демон, мать его так! Точнее, ходячий труп демона! Да, он человекоподобен… но е-мое, монстр Франкенштейна тоже был человекоподобен! Вы только взгляните на эту харю и скажите честно — хотите, чтобы ночью вам приснилось такое?
Знаю-знаю, у меня у самого бревно в глазу. Поверьте, я в курсе, что на конкурсе страшилищ мне всегда будет доставаться одно из призовых мест. Ну и что с того? Я, по крайней мере, гармонично сложен и для яцхена очень даже симпатичен. А Погонщиков Рабов когда-то сделали из людей — и уж кто-кто, а Древние знали толк во всяких извращениях.
Ну да пес с ними, сейчас важнее другое. Я на базе «Гея», но по-прежнему не имею понятия, где искать Палача. Профессор Гадюкин мне здесь ничем не помог — он даже удивился, когда услышал, что этот гребаный киборг может быть где-то здесь.
Зато он знал, где искать доктора Игошина. Его кабинет шестью этажами выше и дальше по коридору.
— Там табличка с именем, не пропустите, — рассеянно сказал Гадюкин.
Я снова повернул камень в кулоне и выглянул за дверь. Охранники мгновенно оживились — как и камера на стене.
— Куда? — едва разжимая губы, спросил Виктор… или Сергей. Не помню уже, кто из них кто.
— В туалет, — деловито ответил я.
— Там есть.
— Да, у меня тут есть! — радостно крикнул Гадюкин. — Вон туда пройдите, в коридорчик, а в конце дверка! Только сиденьице потом поднять не забудьте!
Я молча закрыл дверь. Ну да, все правильно — в кабинет Гадюкина нас скрепя сердце, но пропустили, однако выйти из него позволят только один раз — когда будем уходить. Тем более, что здесь у профессора есть все, что нужно для жизни — туалет, душевая кабина, небольшая софа, даже холодильник и электроплита.
А еще здесь есть биде. Почему-то приколоченное к потолку, но все-таки есть.
— Это люстра такая, патрон, — укоризненно сказал Рабан.
— А похоже на биде, — возразил я.
— Шо вы сказали, товарищ Бритва? — не расслышал Щученко.
— Да это я сам с собой. Профессор, а что расположено над вашим кабинетом?
— Кабинет доктора Гребенникова, если не ошибаюсь, — добродушно ответил Гадюкин.
— Он сейчас там?
— Если никуда не ушел, то там.
Я обратился туда Направлением — действительно, над головой ходит человек. Значит, отпадает. Слева и справа тоже люди — слева к тому же двое. За дверью охрана. С противоположной стороны людей нет, но и пустого пространства тоже нет — сплошной камень. Остается только…
— А внизу у вас что? — спросил я.
— Кажется, складское помещение. А что?
Вместо ответа я еще пристальнее стал щупать под полом Направлением. Какие-то ящики, коробки, целая батарея бутылок с… ацетон, вроде бы. Но главное — ни единой живой души.
— Я у вас тут немножко напачкаю, ничего? — сказал я, встряхивая аэрозоль, подаренный Джемуланом.
Как следует опрыскав пол, я принялся «продавливаться» сквозь него, как тогда в Вуре. Не знаю, временный ли это эффект или постоянный, но надеюсь, что все-таки временный. Вряд ли профессор обрадуется, что у него теперь гель вместо пола.