Сын Дога
Шрифт:
Гранин поморщился. Ради этого его оторвали от дела?! Ради того, чтобы ему, взрослому человеку, объяснять, в котором часу следует спать ложиться?! Там, в лаборатории, он, быть может, именно в этот момент нащупал бы искомое!..
Бубнящий заместитель секретаря поймал взгляд Аристарха и даже вздрогнул от удивления, но быстро справился с собой, заговорил тверже и по существу:
– С ночными сменами понятно. Однако, если верить следующей докладной, со вторника перерасход энергии по вашей лаборатории происходит и в дневное время. Вы можете как-то это объяснить?
– Со вторника? – переспросил Гранин. – А сегодня какой день недели?
Рядом, разряжая обстановку, от души рассмеялся
– Заработался ты, Аристарх Филиппович! – громко и радостно провозгласил он. – Вы бы видели, товарищи, в каком состоянии я его сегодня застал в лаборатории! Сомнамбула! Лунатик! Глаза ничего не видят, но руки – руки-то все делают как надо!
Заместитель секретаря неодобрительно на него покосился и продолжил:
– Сегодня пятница, товарищ Гранин. Далее: во вторник же, по данным склада, вы принесли для утилизации несколько разбитых приборов. Список, если необходимо, я могу продемонстрировать. Вы по-прежнему утверждаете, что никаких эксцессов в лаборатории не случилось?
Аристарх вновь пожал плечами. Кажется, действие кофе кончалось, а исследовательский зуд, наоборот, возобновился – ему очень хотелось поскорее покинуть актовый зал, чтобы кое-что проверить. Ему вдруг показалось, что он пропустил двадцать восьмое деление шкалы. Методичность методичностью, но он действительно очень устал, так что мог случайно прокрутить диск сразу на два деления вместо одного. Однако он понимал, что, не получив ответы, его отсюда не отпустят.
– Я ленив, простите. И педантичен. Если какой-либо аппарат выходит из строя – я не бегу тут же на склад, особенно если в этот момент увлечен экспериментом. Чаще всего в лаборатории можно найти запасной прибор, а с вышедшим из строя заняться на досуге. Зачем утилизировать имущество, когда его можно починить?
– Вы хотите сказать, что все эти осциллографы, тестеры и вольтметры разбились не во вторник, а скопились в лаборатории за некий продолжительный срок?
– Именно.
Заместитель секретаря и кое-кто из присутствующих опустили глаза. Они не верили Аристарху и даже в какой-то степени стыдились его вранья. Что же они знают?
– А генератор, который сгорел? – все еще не глядя ему в лицо, сердито спросил кто-то из техотдела. – Генератор – это вам не финтифлюшка, это дорогостоящее оборудование! Лично мне вообще непонятно, для чего вы его использовали. Разве он необходим для калибровки? Или вы им пользовались для каких-то других… может быть, личных целей?
Ага, значит, им известно про генератор…
– Это дорогостоящее оборудование, – закипая, начал Аристарх, – я собрал в свободное время собственными руками из подручных материалов, которые в избытке нашлись в отделе. На балансе нашей лаборатории генератор не числится! Упреждая ваш возможный вопрос, сразу отвечу: он легко разбирается, и все подручные материалы возвращаются на свои места. По сути, выгорел один-единственный блок… Копеечный блок, прошу заметить!
– Аристарх Филиппович! – повысил голос заместитель секретаря, от дружелюбия которого не осталось и следа. – Хочу напомнить вам, что партия является контролирующим органом как на производстве, так и в процессе испытания различных приборов. Копеечный блок или не копеечный, а разбазаривать государственное имущество без серьезной необходимости…
– Не нервничайте так, Ким Эрастович! – неожиданно вступил в разговор руководитель тематической группы и непосредственный начальник Гранина, и Аристарх наконец узнал, как зовут безымянного доселе заместителя секретаря парткома. – Девятая экспериментальная лаборатория для того и существует, чтобы тестировать аппаратуру в самых разных, подчас экстремальных режимах. Мы же с вами не хотим, чтобы однажды где-нибудь на производстве разработанный нами прибор вышел из строя просто потому, что мы чего-то не учли, не проверили, не предусмотрели? В девятой лаборатории предохранители, конденсаторы, лампы, реле и целые блоки горели, горят и будут гореть! Только так мы можем выдать результат, которого ждет от нас партия, – методом проб и ошибок, намеренно рискуя и добиваясь оптимальных показателей опытным путем.
Аристарх, почувствовав себя под защитой, начал отключаться. Где-то гудели голоса, а он был уже не здесь, он буквально видел перед собой строчки из записной книжки: вот он зафиксировал данные по двадцать седьмому делению… а вот двадцать девятое. Скорее, скорее надо вернуться на рабочее место и проверить, есть ли запись по двадцать восьмому!
– Аристарх Филиппович! – Заместителю секретаря пришлось постучать карандашом по стакану, чтобы обратить на себя внимание руководителя лаборатории. – Потерпите, у нас осталось не так много вопросов. Значит, тестирование всегда шло и идет в штатном режиме? Но разве штатный режим не предполагает, что за калибровкой должен наблюдать лаборант? Разве это не обязанность научных сотрудников – расшифровывать данные с самописцев? Вот ваши работники сетуют, что вы работаете в одиночестве, а их услали из лаборатории…
– Так уж и услал! – нашел в себе силы отреагировать смертельно уставший, засыпающий Гранин. – Я им поручил заниматься другими, не менее важными делами.
– И все это тоже случилось во вторник… – недоверчиво мурлыкнул Ким Эрастович. – Вы не находите это подозрительным, товарищи? Перерасход электроэнергии, выведенные из строя приборы, использование мощного генератора, который, по заявлению представителя техотдела, не требуется для производимых товарищем Граниным исследований… В конце концов – отрыв от масс, от коллектива!
– А в чем конкретно вы подозреваете моего сотрудника? – вскинулся руководитель тематической группы. – Вы можете точнее сформулировать и озвучить свои претензии? Со своей работой Гранин справляется…
– Это просто совпадение! – с трудом произнес Аристарх, обдумав наконец фразу про отрыв от коллектива… и еще про что-то. Язык у него ощутимо заплетался, глаза слипались.
– Да вы поглядите! – простер к нему руку Ким Эрастович. – Как он может справляться с работой, если спит на ходу?! Может, у проблемы ноги растут именно отсюда? Как вы давеча сказали? Сомнамбула? Лунатик? Может, и перерасход энергии – разгильдяйство? И разбитые приборы – халатность? Может, и сотрудников он услал, чтобы они не видели его в таком состоянии? А что вы скажете на это? – Заместитель секретаря парткома снова покопался в ворохе бумажек и вытянул одну. – По словам вахтера Мурзина Эс Пэ, ветерана войны и героя труда, в ночь с понедельника на вторник он встретил товарища Гранина в коридоре института на первом этаже. Сейчас… вот: «Вид гражданин Аристарх Филиппович имел непотребный, за дверью лаборатории слышался шум и грохот…»
– Ему показалось! – почти беззвучно выдавил Аристарх, вспоминая, какое деление он только что имел в виду.
– Показалось? Значит, в ту ночь никаких эксцессов не произошло, эксперимент шел в штатном режиме… Так?
– Так.
– Тогда почему вы, – торжествуя, расплылся в улыбке Ким Эрастович, – почему вы во время эксперимента находились вне лаборатории?! Разве не предписано инструкцией не оставлять без присмотра столь сложное оборудование?! И не нужно рассказывать мне сказки: товарищ Мурзин прекрасно видел, как вы обесточили аппаратуру – вы сделали это уже после того, как он застукал вас праздношатающимся по коридору! После того, как, по его словам, в лаборатории раздался шум и грохот! Что вы на это скажете?!