Сын Флетча
Шрифт:
– Я пришла к выводу, что ты так или иначе доберешься до меня. Но никак не могла решить, хочу ли я тебя видеть…
– Ты ожидала моего появления здесь?
– Я же тебя знаю.
– Да. Знаешь.
– Ты приехал со съемочной группой ГКН?
– Да.
– Ловко. Я уверена, что владельцы и администрация «Блайт-Спирит» рады бесплатной рекламе.
– Они всячески нам содействуют. Так почему ты пригласила меня в свою комнату?
– Как только я увидела тебя… Ты на это рассчитывал, верно?.. Ты
Кристел освещал падающий из окна свет. Он же находился в тени, поэтому она его не видела.
– Нет.
– Присядь, пожалуйста.
Флетч едва не утонул в кресле. И уж, конечно, не смог положить руки на подлокотники. Конструкторы кресла предполагали, что сидеть в нем будут более пышнотелые люди.
– Благодарю. Мне вспоминается, что в свое время мы вывалились из душа аккурат через такую же занавеску.
– Я это тоже помню. Мокрые, голые, как это было чудесно. Та журналистка, не помню ее фамилии, нашла нас на полу, когда мы пытались выбраться из-под занавески.
– Фредди Эрбатнот.
– Мы так смеялись. Я боялась, что ты используешь ее появление как предлог для прекращения того, чем мы занимались. Ты, однако, этого не сделал.
– Нет, не сделал.
– Тебя не так-то легко смутить.
– Джек – мой сын?
– А как ты думаешь?
Перед мысленном взором Флетча побежали образы: молодой человек, весь в грязи, в мокрой тюремной одежде; он же, часом позже, чисто вымытый; Джек, сидящий на заборе, освещенный утренним солнцем; Джек, поворачивающий диски электронного пульта в лагере Орания; Джек, склонившийся над телом шерифа Роджерса; Джек, стоящий у дверцы автомобиля, повторяющий за Флетчем фразы…
– Да.
– Так оно и есть.
– Люди отмечают наше физическое сходство.
– Мозги у вас тоже устроены одинаково. Он чертовски любопытен. И душой весь в тебя. Ты нашел его остроумным?
– Остроумным? Наполовину.
– Тебе он понравился?
– Есть и такое.
– Ты его полюбил?
– Кристел, почему ты не сказала мне, что у нас растет сын?
– Ты сердишься на меня за это?
– Ужасно.
– Почему?
– Ты лишила меня приятных минут. Сама понимаешь, отец и сын, сын и отец. Дни рождения. Футбол.
– Ребенок в доме – это не только дни рождения и футбол.
– Ты считала меня абсолютно безответственным?
– Сколько раз ты женился? Трижды?
– Да.
– У тебя были дети от других жен?
– Ты же не знала моих жен. Я хочу сказать, ты была знакома только со мной. Тогда мы еще не успели повзрослеть. Я до сих пор не знаю, что побудило меня жениться на Барбаре и Линде.
– Ты, бывало, говорил, что веришь в общественные институты.
– Да.
– Меняемся не только мы, но и они.
– А особенно меняет их технический прогресс. Велосипед.
– У твоих жен не было детей от тебя? Как бы ты воспринял известие о том, что я родила от тебя? Какие бы испытывал чувства?
– Возможно, был бы счастлив.
– Ты женился на принцессе из Восточной Европы. Я читала, что ты называл ее Анни-Магги. Ты ее любил?
– Да.
– Ты хотел иметь от нее ребенка?
– Она была беременна, когда ее убили. Я думал, что об этом известно только нам и одному доктору. Возможно, из-за этого ее и убили.
– О боже! Извини, Флетч.
– Кому-то выпадает длинная жизнь, кому-то – короткая.
– Я оказала тебе большую услугу, Флетч.
– Каким образом?
– Если бы ты воспитывал сына, он бы бунтовал против тебя, спорил с тобой, выступал против всего, что ты считал правильным. Сыновья, они такие.
– Полагаю, не все.
– Твой был бы таким. Я в этом уверена. А Джек обожает тебя, потому что ранее с тобой не встречался.
– Это точно.
– Говорю тебе, обожает. Ему хочется знать о тебе все. У него целый альбом с газетными вырезками. После убийства Анни-Магги я даже намеревалась отвести его к психоаналитику, так он расстроился. Он, наверное, сотню раз перечитал твою книгу об Эдгаре Артуре Тарпе-младшем.
– Правда?
– Я думаю, он выучил ее наизусть. Флетч вспомнил, как они обсуждали биографию Тарпа в его кабинете на ферме.
– Он настоял на том, чтобы поступить в твой колледж.
– Он учился в Северо-Западном университете?
– Только потому, что там учился ты.
– Кристел, ты пичкала его этими глупыми историями обо мне.
– Естественно. Мать, которая не взращивает в сыне уважения к отцу, теряет сына. Так же, как и отца. Есть нормы, которые никогда не меняются. Я рассказала ему, сколько раз и какими способами ты увиливал от получения бронзовой звезды. Он не один год приставал ко мне, пытаясь найти возможность самому получить за тебя эту медаль, чтобы хранить ее у себя. Скорее всего решения он так и не нашел.
– Чья фамилия стоит в его свидетельстве о рождении? – спросил Флетч.
– Твоя.
– Ясно. – Флетч думал о том, когда же ему наконец удастся поесть.
– Другого и быть не могло.
– И зовут его Джон Флетчер Фаони?
– Да.
– Почему Джон?
– Ты хотел еще одного Ирвина Мориса?
– Нет.
– Никакого Джона у меня не было. Не волнуйся.
– Твоя секретарша сказала, что Джон Флетчер Фаони проводит лето в Греции.
– Там его нет. Как тебе известно, сейчас он в лагере в Алабаме.