Сын идет на медаль
Шрифт:
Сын сошёл с крыльца, потянулся, вкусно зевнул, посмотрел на часы и зашагал по тропинке. Проходя мимо матери, он поднял руку в знак приветствия.
— Ты куда? — спросила она, любуясь сыном.
— Так, по делу, — ответил он.
— Серёжа… Может, не очень спешишь? Покопал бы! Что-то у меня спина разболелась!
И она протянула ему лопату.
— Ну вот, — сказал сын с досадой, — Может, в другой раз, мама? Меня ждут!
— Иди, иди, — торопливо сказала мать. — Сама справлюсь!
Она проводила
Она гордилась сыном, его успехами, не могла удержаться, чтобы не похвастать в цеху.
— А мой Серёжка на школьной доске почёта висит! — сообщала она товарищам и с удовольствием выслушивала шуточки вроде: «Яблоко от яблони недалеко падает» или: «Куда курица, туда и цыплята».
В школе Серёжу всегда хвалили: прилежный, способный, общественник. Матери на собраниях говорили: «Хорошо сына воспитали!» Ставили её в пример другим родителям: «Вот жалуетесь — трудно… А вы поговорите с Игнатьевой: одна, а как сына воспитывает!»
И мать, беседуя после собрания отдельно с воспитателем, как-то забывала о своих сомнениях и обидах и только слушала похвалы, и улыбалась, и кивала головой, и рассказывала, как много её Серёжа занимается и читает, забыв, что хотела говорить совсем о другом…
А потом, по дороге домой, оправдывалась перед собой: «Разве я враг своему ребёнку? Его так хвалят — он и отличник, и общественник — и вдруг я тут со своим бабьим нытьём. Нет, правильно, что ничего не сказала. Сама справлюсь!»
И она казалась себе в эту минуту сильной, властной. Как ей не справиться с сыном, ведь он ещё мальчик! Да и все вокруг говорят: «Молодец, держишь сына в руках»…
Она приходила домой гордая, радостная. Любовно смотрела на спину Серёжи, склонившегося над чертежом или над книгой, и, стараясь не шуметь, готовила ужин.
Ничто не должно мешать Серёже заниматься! В этом заключался смысл её жизни. Об этом писал муж в последнем письме с фронта: «Надо сделать сына человеком!»
И она делала сына человеком — как умела и как понимала.
Обычно, когда мать приходила с работы, он сидел и занимался. Иногда, скрипя пером и не поворачивая головы, спрашивал:
— Мама, может, за чем-нибудь сходить?
— Нет, Серёженька, занимайся, я сама сбегаю!
В десятом классе он уже перестал спрашивать, не надо ли помочь, и всё меньше разговаривал с матерью.
Раньше он сообщал матери о своих успехах и снисходительно принимал её ласки и похвалы. В десятом классе он перестал делиться с нею мелочами: он шёл на медаль — этим всё было сказано.
— Мой сын идёт на медаль! — с важностью сообщила она в цеху.
Иногда Серёжа вечерами уходил. На вопрос матери, куда он идёт, отвечал:
— Мама, я уже не маленький!
Мать не настаивала.
Когда бы сын ни вернулся домой, его ждал горячий ужин, завёрнутый в одеяло. Мать уже в постели, но не спит. Она сдержанно вздыхает, пока сын ест. Ей хочется расспросить, где он был, с кем, просто поговорить, услышать его голос — они так мало видятся! Но он, поужинав, берёт книгу и отвечает на её робкие расспросы так односложно и неохотно, что она умолкает.
Однажды за обедом сын сказал:
— Мама, ребята хотят устроить вечеринку. Решили собраться у нас — комната большая. Ты не против?
— Что ты, Серёженька! — сказала мать. — Я только рада буду! Давно уже никого не было у нас, даже скучно стало. Я испеку вам что-нибудь.
Сын поднял на неё глаза.
— Ты не понимаешь, — сказал он медленно. — Это будет молодёжный вечер — только молодёжный! Девочки сами всё приготовят. А ты… хорошо было бы, если бы ты в этот вечер пошла навестить, ну, скажем, Татьяну Николаевну.
Сын встал из-за стола и подошёл к зеркалу, чтобы завязать галстук.
— И тебе спокойнее, — прибавил он: — не возиться с пирогами. Отдохнёшь!
Он завязал галстук с обычной тщательностью и ушёл, не заметив, какое впечатление произвели на мать его слова.
В назначенный день мать после работы поехала к знакомой; не застав её дома, отправилась в кино.
Сеанс кончился в девять часов, домой ещё рано. И мать, боясь испортить сыну и его гостям вечер своим присутствием, бродила по улицам.
В одиннадцать часов, окоченев, она решила вернуться. На стук вышел Серёжа.
— Ты? Так рано? Я же просил!
В этот момент в прихожую выскочила Леночка Быстрова.
— Марья Васильевна! — крикнула она. — Где вы были? Мы спрашивали Серёжку, — он говорит: «Наверно, на работе задержалась». Идёмте скорей, у нас столько вкусных вещей!
Она увлекла мать за собой в комнату. Серёжа шёл рядом улыбающийся, будто ничего не произошло…
Ели салат и пирожки, распили две бутылки лёгкого вина, танцевали, пели, разыгрывали шарады, и Марья Васильевна получила приз за лучшую шараду. Она раскраснелась, оживилась и под коней так разошлась, что Леночка поцеловала её и сказала:
— Какая вы молодая!
Когда ребята уходили, Серёжа пошёл их провожать.
«Это он ушёл, — думала она, убирая со стола, — потому что ему стыдно…»
Мать уже забыла, как робко подходила два часа тому назад к двери собственного дома, в душе простила сына и даже приготовила ласковые слова, которыми ответит на его извинения…
Но ей не пришлось их сказать: сын пришёл скоро — она ещё домывала посуду — и лёг спать, пожелав ей спокойной ночи.
Наступила весна. Близились выпускные экзамены.