Сын Казана
Шрифт:
— О, да ты какой тяжелый! — проговорила она. — Но делать нечего, надо уносить тебя с собой, потому что я должна сейчас убегать!
И она выскочила из хижины. Пьеро еще не возвращался, и она тотчас же вскочила в густые заросли можжевельника, держа Бари на руках, точно мешок, набитый доверху и перетянутый посередине. Но он даже и не собирался вырываться от нее. Нипиза бежала с ним до тех пор, пока у нее не отекли руки. Затем она остановилась и спустила его на землю, держа в руке конец ремня, который был привязан вокруг его шеи. Она уже заранее приготовилась к его побегу. Она ожидала, что вот-вот он бросится от нее убегать, и некоторое время зорко следила за ним, но, почуяв под собой землю, он поднялся на ноги и стал озираться по сторонам. Тогда Нипиза заговорила с ним снова.
— Ведь ты не убежишь, Бари? Правда?
Она откинула назад волосы со лба и при мысли о том, что происходило на берегу пруда, даже позабыла на некоторое время о Бари. Он смотрел в это время на нее в упор, и она невольно обратила на него внимание вновь.
— Теперь уж я вижу, — снова заговорила она, — что ты не убежишь от меня, а навсегда останешься со мной. Пойдем!
Ремень натянулся вокруг его шеи, когда она потащила его за собой. Было похоже на тот силок, который задушил кролика, и он уперся передними лапами и слегка оскалил зубы. Нипиза перестала тянуть, безбоязненно она снова положила ему руку на голову. Со стороны хижины уже доносился до нее крупный разговор, и она снова взяла Бари на руки.
— Зверь! Негодяй! — крикнула она назад настолько громко, что ее голос мог быть услышан. — Убирайся обратно к себе в Лакбэн! Дикое животное!
И она быстро зашагала по лесу. Он становился все гуще и темнее, и теперь уже в нем вовсе не было тропинок. Три раза в течение получаса она останавливалась, чтобы спустить Бари на землю и дать рукам отдохнуть. Каждый раз она умоляла его бежать за ней на ногах. Во второй и в третий раз Бари извивался и вилял хвостом, но это было и все: идти он не мог. Когда ремень натягивался вокруг его шеи, то он ложился на брюхо, а один раз даже захрипел, когда ему сдавило горло. Поэтому Нипизе пришлось нести его на руках.
Наконец, они выбрались на открытое место. Это был крошечный лужок в самой глубине леса, с мягкой зеленой травой и весь Усеянный цветами. Прямо через этот маленький оазис протекал ручеек, через который Нипиза перепрыгнула с Бари под мышкой. На берегу этого ручейка находился шалаш из свежих ветвей сосны и можжевельника. Войдя в него, Нипиза огляделась, все ли в нем было так, как сна оставила вчера. Затем с глубоким вздохом облегчения она спустила на землю свою четвероногую ношу и привязала конец ремня к торчавшей из шалаша сосновой ветке.
Бари тотчас же подлез под стенку шалаша и, подняв голову и широко открыв глаза, стал внимательно наблюдать за тем, что стало происходить потом. Ни одно движение Нипизы не ускользнуло от его внимания. Она так и сияла от удовольствия. Она подняла руки к небу и засмеялась веселым, свободным смехом птицы, и это так и подмывало Бари вскочить и попрыгать около нее по цветам. Иногда Нипиза забывала о нем. Ее дикая кровь заставляла ее бурно торжествовать свою победу над фактором из Лакбэна. Он так и представлялся ей барахтавшимся в прудке она так и видела его перед собой сейчас, как он стоит весь мокрый и злой в их хижине и спрашивает у ее отца, куда она ушла. Пожимая плечами, отец говорит ему, что не знает, что, вероятно, она убежала в лес. Ей даже и в голову не приходило, что, поступая так с Мак-Таггартом, она подносила динамит к огню. В эти минуты она совершенно не предвидела опасности, от которой, если бы только могла себе ее представить, у нее моментально слетел бы с лица румянец и застыла бы в жилах кровь. Она даже и не догадывалась, что уже приобрела себе в Мак-Таггарте врага, более смертельного, чем все волки со всех лесов в мире. Потому что фактор уже смаковал то, что ее жизнь в его руках, он уже воочию представил себе, как дико будет вздыматься ее грудь, как теплая краска разольется у нее по лицу и на губах и как ее пушистые волосы будут щекотать его по лбу и по щекам, — и это доводило его до белого каления. Нипиза знала, что он обозлится. Но что за дело? Ее отец тоже обиделся бы, если бы она рассказала ему о том, что произошло на пруде. Но она ему не рассказывала. Он убил бы этого зверя с форта Лакбэн. Фактор был здоровый детина. Но ведь и ее отец, Пьеро, тоже был не меньше она была безгранично уверена в своем отце, и эта вера была унаследована ею от матери. Возможно, что даже уже и теперь Пьеро отправил Мак-Таггарта подобру-поздорову в Лакбэн, указав ему на то, что
Немного спустя она занялась Бари. Она принесла ему воды и дала кусок сушеной рыбы. Целые часы они провели вместе наедине, и с каждым часом в Бари все сильнее и сильнее возникало желание участвовать в каждом ее движении, подползти к ней, когда она садилась, ощущать прикосновение ее платья, ее руки, слышать ее голос. Но он не выказывал этого желания.
Он еще был лесным дикарем. Четвероногий варвар, полуволк и полусобака, он держал себя тише воды ниже травы. С Умиском он заигрывал, с совой он дрался, Буша Мак-Таггарта он укусил и, если бы это удалось, не выпустил бы из него клыков. Он начинал ее обожать. Если бы Нипиза даже прогнала его сейчас, то все равно он не ушел бы от нее. Если бы она бросила его здесь одного, то все равно он последовал бы за ней на расстоянии. Он не сводил с нее глаз. Он смотрел, как она разложила небольшой костер и сварила кусок рыбы. Он наблюдал за тем, как она обедала. Были уже совсем сумерки, когда она подошла к нему поближе с целым пучком цветов, которые стала потом вплетать себе в волосы. Затем, играючи, она стала в шутку бить Бари кончиком своей косы. Он ежился под ударами, тоже в шутку, и она вдруг с веселым смехом схватила его обеими руками за голову и положила ее к себе на колени, прямо на цветы. Она разговаривала с ним. Гладила его рукой по голове. А затем она так близко нагнулась к нему лицом, что ему захотелось лизнуть ее мягким, теплым языком. Это была счастливая для него минута.
А затем их прервали. Послышалось трещанье сухих прутьев под ногами. Через лес, с осторожностью кошки, пробирался Пьеро, и когда оба они выглянули из шалаша, то он стоял у самого края лужайки. Бари знал, что это был не Буш Мак-Таггарт. Но это был для него все-таки двуногий зверь. Моментально он ощетинился под рукой Нипизы. Он медленно и осторожно высвободился из-под нее и, когда Пьеро подошел, заворчал на него. В следующий момент Нипиза была уже на ногах и бросилась к отцу. Выражение его лица испугало ее.
— Что случилось? — воскликнула она. Пьеро пожал плечами.
— Ничего, — отвечал он, — если не считать того, что в душе у фактора ты восстановила против себя тысячу дьяволов и что…
Увидев Бари, он остановился и указал на него.
— Вчера вечером, — продолжал он, — когда фактор поймал его в силок, то он больно укусил его за руку. Рука распухла чуть не вдвое, и я сам видел, как в ней почернела кровь. Это — заражение.
— Заражение!.. — усмехнулась недоверчиво Нипиза.
Она посмотрела Пьеро в глаза. Они были мрачны, и в них светился какой-то злобный огонек, который Нипиза сочла за торжество.
— Да, заражение крови, — ответил Пьеро. — Я спрятал от Него наши лекарства и сказал ему, что нельзя тратить ни одной Минуты и следует как можно скорее вернуться в Лакбэн. И он испугался, этот черт! Но он все-таки не решается. С почерневшей Рукой он боится отправиться один и просил меня сопровождать его. Слушай, Нипиза. Мы уходим с заходом солнца. Но перед Уходом я должен тебе кое-что сказать.
Бари увидел, как они сели рядом в тени старых сосен. До него донесся их тихий говор, главным образом Пьеро, и наконец он увидел, как Нипиза обняла обеими руками отца за шею и как затем Пьеро ушел обратно в лес. Ему подумалось, что она уже больше никогда не повернет к нему своего лица — так долго она смотрела вслед своему удалявшемуся отцу. А когда она наконец вернулась к нему, то уже не показалась ему той Нипизой, какою она была, когда заплетала в волосы цветы. Она уже более не улыбалась. Она опустилась перед ним на колени и вдруг резко схватила его обеими руками за голову.
— Заражение крови… — прошептала она. — Это ты, ты, Бари, отравил ему кровь! У тебя было что-то на зубах! О, как бы я хотела, чтобы он умер! Потому что я боюсь его… боюсь!
И она задрожала.
Может быть, в этот самый момент природа заставила Бари понять, что отныне для него восход и заход солнца уже будет зависеть от этой девушки, рука которой покоилась на его голове. Он тихонько заскулил, постепенно стал придвигаться к ней и уже сам, добровольно, положил ей голову на колени.