Сын Китиары
Шрифт:
– Годы благоволили тебе, Карамон, – продолжал Юстариус. – Твой трактир «Последний Приют» один из самых процветающих в округе. Ты и твоя жена – достославные герои. Тика Маджере все столь же невыразимо прекрасна?
– Она стала еще красивей, – ответил Карамон.
Юстариус улыбнулся:
– У вас две дочери и три сына…
Страх подкрался к сердцу Карамона.
«Нет, – сказал он сам себе, – они не властны теперь надо мной».
И, словно солдат, приготовившийся к натиску вражеской кавалерии, Карамон крепко врос в свое кресло, ожидая самого худшего.
– Двое старших. Танин и Стурм, – отменные бойцы. Вполне могут превзойти своих знаменитых родителей в делах доблести на поле битвы. – Юстариус говорил безразличным голосом, словно о пустяках, но это не могло провести Карамона. Воитель впился взглядом в волшебника. – Но третий, средний ребенок в семье, его зовут… – Юстариус приостановился.
– Палин, – проговорил Карамон, нахмурившись. Он увидел, что Даламар смотрит на него исподлобья пристальным взглядом.
– Да, Палин. – Юстариус помолчал, затем произнес тихо: – Похоже, он следует по стопам своего дяди.
Вот оно! Все ясно. Конечно, именно из–за этого они призвали его. Карамон давно ждал – нечто подобное должно произойти. Проклятие! Почему они не оставляют его в покое! Если бы Палин не настоял, он ни за что не пришел бы сюда. Тяжело дыша, Карамон сверлил взглядом лицо Юстариуса, пытаясь прочитать мысли колдуна. Но с таким же успехом он мог бы пытаться прочесть заклинательные книги сына.
Юстариус, глава Конклава Чародеев, был самым могущественным колдуном на Кринне. Облаченный в церемониальную мантию, он сидел на огромном каменном троне в центре полукруга, образованного точно такими же высокими мощными креслами. Ничто, кроме седины в волосах и морщин на лице, не выдавало преклонного возраста чародея. Как и двадцать пять лет назад, когда Карамон впервые встретился с ним, взгляд верховного мага был острым, а тело сильным, если не считать искалеченной левой ноги. Взор Карамона невольно остановился на изуродованной ноге мага, и тот протянул было руку, чтобы одернуть ткань мантии, но передумал и опустил руку, криво усмехнувшись. Наблюдающий за ним Карамон подумал, что унизить Юстариуса можно, пожалуй, только телесно. Ущемить дух и честолюбие мага невозможно. Давным–давно Юстариус был главой только одного ордена волшебников Алых Мантий. Орден отвернулся и от зла, и от добра, чтобы следовать своим собственным путем, путем нейтралитета. Сейчас Юстариус правил всеми чародеями в мире. Это были, по–видимому. Белые, Алые и Черные Мантии. Каждый колдун ордена обязан был присягнуть на верность Конклаву вне зависимости от личных целей и желаний. Так поступили большинство магов. Но был еще Рейстлин, который сделал иначе…
Тогда главой Конклава являлся Пар–Салиан из ордена Белых Мантий. Воспоминания вновь укололи сердце Карамона.
– Я не вижу ничего общего между моим сыном и тем, о чем вы толкуете, – сказал воин ровным, твердым голосом. – Если вы хотите встретиться с моими мальчиками, то они в той комнате, в которую вы нас поместили после приезда. Я уверен, что вы можете в любой момент перенести их сюда. Итак, если мы покончили со светскими любезностями… кстати, а где же Пар–Салиан? – спросил вдруг Карамон, оглядев темную комнату и скользнув взглядом по пустому трону рядом с Юстариусом.
– Он оставил пост главы Конклава лет двадцать назад, – важно произнес Юстариус, – сразу после… событий, участником которых ты был.
Карамон вспыхнул, но промолчал. Ему показалось, что на тонких губах эльфа промелькнула легкая улыбка.
– Во главе Конклава встал я, а главой ордена Черных Мантий вместо Ла–Донны выбрали Даламара за его опасную и героическую работу во время…
– Тех событий, – резко закончил за него Карамон. – Мои поздравления!
Губы Даламара изогнулись в сардонической усмешке, а Юстариус лишь кивнул, явно не желая отвлекаться от предыдущей темы разговора.
– Для меня было бы большой честью познакомиться с твоими сыновьями, – заметил он холодно, – особенно с Палином. Мне кажется, молодой человек горит желанием стать магом.
– Да, он изучает магию, если вы это имеете в виду, – резко отозвался Карамон. – Я не знаю, насколько серьезно он относится к своим занятиям и собирается ли посвятить Им всю жизнь. Мы с ним никогда это не обсуждали.
Даламар насмешливо фыркнул в ответ, но Юстариус мягко положил свою ладонь на руку эльфа.
– В таком случае, может быть, мы неправильно поняли то, что слышали об устремлениях Палина?
– Может быть, – процедил Карамон сквозь зубы. – Мы с Палином очень близки. – Голос его чуть потеплел. – Я знаю, он бы доверился мне.
– Это вдохновляет – в наши дни видеть человека, искренне и открыто говорящего о любви к своим детям… – начал колдун мягко.
– Ба! – перебил его Даламар, сбросив с руки ладонь мага. – Ты мог бы с тем же успехом сказать, что тебя вдохновляет видеть человека с выколотыми глазами! Ты, Карамон, был слеп много лет, когда твой брат вынашивал темные замыслы и пока дело не оказалось почти непоправимым. Теперь ты слеп в отношении собственного сына…
– Мой сын – хороший мальчик. Разница между ним и Рейстлином такая же, как между серебристой и черной луной! Он не вынашивает никаких замыслов! Да что вы знаете о нем, вы… изгои! – Карамон в гневе вскочил. Воителю было за пятьдесят, но он был еще очень силен, так как постоянно тренировался, обучая своих сыновей боевым искусствам. Он схватился за меч, позабыв, что в Башне Высшего Волшебства ничто ему не поможет и что он так же беспомощен, как овражный гном, столкнувшийся с драконом. – А что касается темных замыслов, то ты, Даламар, хорошо служил своему господину, разве не так? Рейстлин многому тебя научил. Наверное, тому, о чем мы и не подозреваем!
– И я все еще ношу на своем теле след от его руки! – закричал Даламар, тоже вскакивая. Разорвав черную мантию, он обнажил грудь. На темной гладкой коже эльфа были видны пять ран, словно следы от пяти пальцев, и из каждой сочилась струйка крови, блестя на холодном свету. – Двадцать пять лет я живу с этой болью…
– Мне тоже больно, – тихо произнес Карамон, чувствуя, как душа его сжимается от страшных воспоминаний. – Зачем вы призвали меня сюда? Чтобы и мои раны открылись и так же кровоточили?
– Господа, прошу вас, – мягко, но властно произнес Юстариус. – Следи за собой, Даламар. А ты, Карамон, сядь, пожалуйста. Не забывайте, что вы обязаны жизнью друг другу. Вы должны уважать существующую между вами связь.
Эльф, запахнув разорванную мантию, сел. Карамон, пристыженный и сердитый, тоже сел, откинувшись на спинку кресла и стараясь придать лицу спокойное выражение. Ведь он клялся, что не позволит взять над собой верх, и вот – потерял самообладание! Рука его осталась на рукояти меча.