Сын Китиары
Шрифт:
Гил медленно покачал головой. Нет, он никогда не задумывался о чувствах отца, он вообще никогда не думал о Танисе.
Думал только о себе.
Эльхана продолжала:
– Брак твоей матери не позволил ей стать правительницей…
– Но и в моим жилах течет человеческая кровь, – напомнил эльфийке Гил.
– Правильно, – холодно отозвалась Эльхана. – Но Рашас и Талас–Энтиа не видят в этом проблемы. Они даже рассматривают твою родословную как плюс. Рашас думает, что все люди слабые и сговорчивые. И, поскольку в твоих жилах человеческая кровь, он думает, что сможет водить тебя за нос.
Гилтас покраснел от гнева, потерял контроль над собой. Сжав кулаки, он вскочил со стула.
– О боги! Я покажу этому Рашасу! – громко воскликнул он. – Я им всем покажу! Я… Я…
Дверь распахнулась, и вошел часовой из каганести с копьем в руках, внимательно осмотрел комнату.
– Потише, молодой человек, – мягко посоветовала Эльхана на языке сильванести. – Не надо затевать неприятности, когда не можешь с ними бороться.
Гнев Гила вспыхнул, разгорелся и потух, как погашенная свеча. Каганести посмотрел на него и рассмеялся, потом сказал что–то своему
приятелю часовому на языке каганести и захлопнул дверь. Гил не говорил на языке Диковатых эльфов, но слова каганести были достаточно перемешаны с языком квалинести, чтобы залить щеки Гила румянцем стыда: эльф говорил что–то про щенка, пытающегося лаять как взрослый пес.
– Ты говоришь, что даже если я стану королем, то буду все равно что пленник? Ты тоже думаешь, что я смирюсь с этим? – с горечью спросил Гил.
Эльхана молча смотрела на него, потом покачала головой:
– Нет, Гилтас. Ты не должен стать пешкой в их игре. Сражайся с ними! Ведь ты сын Танталаса и Лоранталасы. Ты сильный – сильнее, чем думает Рашас. Как же может быть иначе, ведь у тебя такая благородная кровь!
«Даже если это – смешанная кровь», – подумал Гил, но не сказал вслух. Он был рад доверию Эльханы и решил быть достойным его, что бы ни случилось.
Эльхана улыбнулась, желая приободрить юношу. Потом опять подошла к окну, приподняла портьеру и застыла, вглядываясь в окно.
Тут Гилу пришло в голову, что она неспроста любуется видом за окном.
– Что ты делаешь, госпожа? Там кто–то есть?
– Тс–с–с, говори потише.
Эльхана опустила портьеру, потом подняла ее, опять опустила.
– Там друг. Я даю ему условный знак. Он видел, что они привели тебя сюда. И только что я ему показала, что мы можем доверять тебе.
– Кто там? Портиос? – неожиданно Гил преисполнился бодрости и надежды. Казалось, что нет ничего невозможного.
Эльхана покачала головой:
– Один из моих людей, молодой караульный по имени Самар. Вместе с моим мужем он боролся против сна в Сильванести. Когда Портиоса взяли в плен, Самар остался верен ему. Портиос послал его предупредить меня, но Самар пришел слишком поздно, я уже стала пленницей Рашаса. Но сегодня он закончил свои приготовления. Вечером соберутся представители Талас–Энтиа, чтобы обсудить завтрашнюю коронацию.
– Завтра! – не веря, Гил выкрикнул одно–единственное слово.
– Не бойся, Гилтас, – успокаивающе произнесла Эльхана. – Волей Паладайна, все будет хорошо. Сегодня вечером, когда Рашас будет на собрании, мы с тобой убежим.
Глава 9
– Рашас спланировал все очень тщательно. Конечно, Танис, предполагалось, ты решишь, что мальчика утащили дракониды, – говорил Даламар. – И ты почти угодил в эту ловушку. Диковатый эльф завел лошадь в лес и оставил ее у пещеры как соблазнительную наживку. Остальное ты знаешь.
Танис выслушал его. «Лорана, – подумал он. – Она будет беспокоиться, когда не получит вестей от него. Она подумает что–нибудь не то и пойдет в Квалинести. Лорана положит этому конец…»
– А–а, ты беспокоишься за жену, – улыбнулся Даламар.
Смущенный тем, что его мысли прочитали, Танис пожал плечами и солгал:
– Я просто подумал, что хорошо было бы послать ей весточку, что со мной все в порядке. Чтобы она не беспокоилась…
– Ну да, конечно. – Улыбочка Даламара ясно говорила, что его не удалось провести. – Заботливый муж. Тогда ты будешь рад узнать, что я уже побеспокоился об этом. Я послал одного из моих слуг из «Черного Лебедя» с запиской к твоей жене. Написал, что все хорошо, что тебе и твоему сыну надо побыть немного вдвоем. Ты должен быть мне благодарен…
Танис ответил ему на языке людей, и эти слова никоим образом не были выражением благодарности.
Улыбка Даламара погасла.
– Повторяю, ты должен быть мне благодарен. Быть может, я спас жизнь Лораны. Если бы она пошла в Квалинести и попыталась вмешаться… – Он замолчал и пожал изящными плечами.
Танис мерил шагами комнату. Потом остановился перед Даламаром.
– Ты имеешь в виду, что ей угрожает опасность? От кого она исходит – от Рашаса и Талас–Энтиа? Я не верю тебе. О боги, мы же говорим об эльфах!..
– Я – эльф, Танис, – спокойно отозвался Даламар. – И я самый опасный из всех, кого ты знаешь.
Танис начал было что–то говорить, но язык присох к небу. Горло сжалось, стало невозможно дышать. Он судорожно сглотнул и смог выдавить хриплый шепот:
– Что ты говоришь? Как же я могу верить тебе? – Даламар не стал отвечать сразу. Он произнес какое–то слово, и в его руке появился графин вина. Поднявшись, он подошел к столу, на котором стоял серебряный поднос с двумя хрустальными бокалами на тонких ножках.
– Попробуешь? Вино эльфийское, очень хорошее, очень старое, из моих запасов.
Танис собрался было отказаться. Никогда не есть и не пить ничего, когда находишься в Башне Высшего Волшебства с темным эльфом–колдуном, – мудрое правило.
«Прославленная логика» Таниса напомнила ему, что он ничего не добьется, если будет вести себя как неотесанный грубиян. Если бы Даламар хотел избавиться от него, то уже сделал бы это. К тому же маг упомянул Рейстлина, своего шалафи. Когда–то Рейстлин и Танис сражались на одной стороне. Да и с Даламаром Танис тоже когда–то сражался на одной стороне. Кажется, темный эльф говорил что–то насчет планов.