Сын Портоса
Шрифт:
Едва Арамис произнес эту полную иронии фразу, как на лице его отразилось удивление.
— Что это? — пробормотал он, привстав и глядя на дверь. — Я не мог ошибиться — внизу в коридоре кто-то есть. — Арамис выпрямился в полный рост. — Несомненно, это Буалорье — больше там быть некому. Но что ему нужно? Что могло произойти настолько важного, чтобы он пришел ко мне?
Герцог направился к двери, так искусно скрытой в стене, что самый зоркий глаз не смог бы обнаружить ее, и нажал на медную кнопку, спрятанную среди орнаментов из того же материала. Пружина сработала, панель открылась, и Арамис, несмотря на все свое самообладание, не удержался от испуганного вскрика.
В квадратном проеме, бледный, торжественный и грозный, с обнаженной шпагой, покрытой свежей кровью, стоял сын Портоса!
Арамис отступил к столу. Этого появления он ожидал менее всего; оно разрушало его планы, как ядра бомбардиров Фрике — Фрейбург. Но бывшего мушкетера оказалось не так уж легко привести в замешательство. Если бы бомба упала к его ногам, он бы без колебаний вырвал горящий фитиль. Охватившее его изумление продолжалось несколько секунд, после чего грозный боец быстро мобилизовал свои силы и разум.
— Шевалье, как вы здесь оказались? Вы ведь служите в армии, а дезертирство — серьезное преступление.
— Сударь, — ответил бретонец с ужасающим спокойствием, — мне нечего делать в армии. Фрейбург взят — мною! Я привез свидетельствующий об этом рапорт маршала Креки. Но это не наше с вами дело. Вы хотите знать, как я смог добраться сюда по потайному ходу? У меня нет времени вдаваться в подробности. Удовлетворитесь тем, что Буалорье мертв, как и главарь ваших бандитов, Кондор Корбюфф. За эти действия я отчитаюсь перед теми, кто имеет право спрашивать меня. А сейчас время свести наши счеты…
Посол оставался спокойным, как дикий зверь, который, сидя в берлоге, равнодушно наблюдает за движениями охотника.
— Ха! — с презрением воскликнул он. — Мы должны свести с вами счеты? Такие дела я предоставляю своим слугам — для них сейчас не время и не место. Здесь дом короля! Вам это известно!
— Безусловно, известно, ибо я пришел сюда вернуть себе жену.
— Вашу жену?
Жоэль протянул руку.
— Мою жену, лежащую на этом ложе, над которым вы даже не удосужились задернуть занавесы; мой визит не позволил вам прибегнуть к этой предосторожности. Чтобы она не узнала о вашем преступлении, вы усыпили ее зельем, вроде того, что храните здесь…
Арамис, почувствовавший необходимость укрепить нервы, вновь извлек свой флакон.
— Госпожа де Локмариа мертва, — сухо сказал старик.
Жоэль рассмеялся, и в его смехе звучала угроза.
— Если бы я в это поверил, вы бы уже присоединились к компании ваших наемников. Но ваша алчность служит мне гарантией — король не заплатит вам за мертвое тело.
— Что вам известно? — осведомился Арамис.
— Мне известно, что вы женили меня с целью сделать супругом королевской фаворитки, и послали во Фрейбург, надеясь, что я никогда не вернусь оттуда, что германские пули выполнят работу, в которой ваши помощники потерпели неудачу!
— Молодой человек, — ответил посол, качая седой головой, — если вы знаете так много, то у вас должно хватить ума хранить молчание. Вы думаете, я легко откажусь от выгод, которые сулит мне то, в чем вы меня обвиняете? Поделимся, или я возьму все! Подумайте, мой мальчик, — продолжал прелат елейным отеческим тоном, — о высших государственных интересах, принудивших меня сыграть эту роль. Жертва, которую я требую, необходима для политических комбинаций, могущих обеспечить мир во всем мире! Вы смышленый юноша и должны меня понять; спрячьте рапиру, перестаньте сверлить меня бешеным взглядом и уходите.
— Я уйду вместе со своей женой!
— О! — прошипел герцог, чьи глаза вновь заблестели под действием снадобья. — Вы испытываете мое терпение. И все же я не желаю вам зла. Прочь — или я убью вас!
— На чью помощь ты рассчитываешь, старик? Ты забыл, что я очистил землю от твоих мерзавцев! Ты ближе к могиле, чем я!
Аврора зашевелилась, и Жоэль шагнул к ней. Но Арамис, выхватив из ножен придворную шпагу, прыгнул между ними с быстротой, обусловленной действием эликсира.
— Этой зубочисткой вы намерены убить меня?
— Защищайте ее и себя!
Жоэль считал, что ему быстро удастся разделаться с противником столь преклонного возраста, и потому не стал тратить время на «прощупывание», а сразу же сделал прямой выпад, стремительный и сверкающий, как вспышка молнии. Удар был парирован с силой, проворством и легкостью, какие бретонец никак не ожидал найти в столь хрупком теле. Так же были встречены и другие его выпады, и как бы быстро ни описывала круги длинная рапира Жоэля, тонкое лезвие шпаги Арамиса следовало за ней, словно магнит за железом, извиваясь и шипя, как змея. Молодой человек понял, что сражается с первоклассным фехтовальщиком, и это вынудило его действовать более осторожно, Арамис работал шпагой со скоростью, которую он, должно быть, обнаруживал в молодые годы. Тщетно шевалье умножал свои атаки — противник не обнаруживал слабости. Казалось, запястье Арамиса сделано из стали, в то время как Жоэль начал ощущать утомление, причиненное долгой скачкой, падением и стычкой с наемниками герцога в потайном ходе. Кровь прилила к голове, рука стала утрачивать привычную силу и быстроту.
В этот момент Аврора глубоко вздохнула, что послужило сигналом к передышке. Бретонец посмотрел на жену, а старый герцог глотнул из флакона двойную дозу. Когда поединок возобновился, Арамис повел атаку с такой яростью, которая повергла в изумление его противника.
— Вы в ловушке, мой юный боевой петушок, — произнес герцог со зловещей улыбкой, — и сейчас я нанесу вам любимый удар моего друга Портоса!
По странному совпадению Жоэлю пришло в голову окончить дуэль тем же выпадом. В результате шпаги заскользили друг о друга, столкнувшись эфесами, и более легкая из них тут же сломалась. Но Жоэль не воспользовался беззащитностью Арамиса, воскликнув:
— Портос? Но это мой отец!
— Ваш отец? Тогда я был его другом — ведь я Арамис!
Старик отшатнулся, отшвырнул обломок шпаги. Действие эликсира начало слабеть, и ему показалось, что он видит перед собой призрак друга молодости — наивного и великодушного Портоса, сердце которого было сильнее ума. Портос, величественный в своей храбрости, мощи и бескорыстии, честный, веселый, непобедимый, сильнейший из четырех друзей, должен был умереть первым, потому что он, шевалье д'Эрбле, обманом вовлек его в трагическую авантюру в замке Во!