Сын рыбака
Шрифт:
— Средства? Сначала каждый рыбак внесет скромную сумму — скажем, пятьдесят латов, а потом надо будет платить небольшие ежегодные взносы. Нам и правительство не откажет в ссуде. Можно будет устраивать базары и разные благотворительные спектакли; чистая прибыль с них пойдет на увеличение фонда. И, кроме того, — я все это уже хорошо обдумал — на первых порах мы устроим большую лотерею, которая даст нам не менее двадцати тысяч латов.
Рыбакам эта затея сразу понравилась, и они стали обсуждать ее.
— Что-то здесь пахнет лавочкой, — сказал Оскар старому Дунису. — Слушать все это очень приятно, но когда Питерис берет дело в свои руки, оно сразу начинает внушать подозрения.
— И как у тебя только язык поворачивается! — удивился Дунис. — Разве мы мало видели от него добра? Одно то, что человек Добился гавани…
— И новых заповедных участков, — язвительно усмехнулся Оскар. — Сейчас для него главное — собрать с вас денежные взносы, а что выйдет из этой помощи — еще неизвестно.
С проектом Питериса все согласились. Устав фонда был им уже заранее разработан, и собрание без долгих разговоров его приняло. Кассиром выбрали Питериса, ему же поручили организацию лотереи и продажу билетов, — больше никто не хотел брать на себя эту хлопотливую обязанность. Питерису в конце концов пришлось согласиться на просьбу рыбаков.
В тот же вечер он уехал из Чешуй.
6
По всему поселку пошли разговоры о дружбе Аниты с инженером. Их слыхали и Бангеры, но мадам не нашла в этом ничего ужасного.
— Пусть поговорят, если завидно…
Когда сплетни достигли дома старых Клявов, там отнеслись к ним совсем по-другому.
— Ну куда же это годится! — ворчала Клявиене. — Замужняя женщина, а блюсти себя не умеет.
— Наверно, Оскар, показался ей чересчур простым, — решил старый Клява. — Как-никак, дама образованная, разве ей такой муж нужен?
Первое время они крепились и ничего Оскару не говорили — с ним ведь не так легко дело иметь. Но Анита всем поведением показывала, что она не собирается одумываться, и продолжала у всех на виду гулять с Сартапутном по пляжу. Наконец у Клявиене лопнуло терпение.
— Я ему все выложу, а там пусть что хочет, то и делает, — сказала она мужу.
Вечером, когда Анита снова ушла к Бангерам, Клявиене накинула на плечи большой платок и отправилась к сыну. Он только что вернулся с моря и чинил во дворе невод. Возле него маленький Эдзит складывал в кучки старые поплавки и круглые, отшлифованные волною камешки, что-то лепеча на шепелявом детском наречии.
— Ты опять бобылем тут? — начала мать.
— Как бобылем? — усмехнулся Оскар. — А его ты и за человека не признаешь? — кивнул он на мальчика.
— Все с сыном да с сыном. А у матери уж не хватает времени, чтоб посидеть дома?
Оскар ничего не ответил.
— Вот уж хороший муж твоей жене достался… Что ей вздумается, то и делает.
— Конечно. — Оскар перекусил нитку.
— Теперь ведь живут, как хотят; ни стыда, ни совести не знают…
— Верно. Немножко иначе, чем в ваше время.
— Ну да, сейчас ведь за честь считается, когда у жены два мужа… Каждый живет сам по себе, а хозяйство пускай рушится.
— У меня в хозяйстве пока незаметно никакой разрухи. Оборванным я не хожу, еда всегда приготовлена вовремя, паутины в доме тоже не видно.
Клявиене вздохнула:
— Не знаю, как и сказать, — не то ты глупый, не то слепой… Неужели сам ничего не видишь?
— А что мне видеть?
— Он еще спрашивает! Ведь весь народ потешается над твоей простотой, а ты радуешься хорошему житью. С чего она так зачастила к Бангерам, что она там потеряла?
— Разве Лидия никогда не приходит к вам?
— То совсем иное дело: мы в своем доме женихов для дочери не держим. И кавалер тоже хорош! Посылает письма, вызывает из дому. Позавчера я сама видела, как один рабочий передавал ей записку. А немного спустя, гляжу, разрядилась — и к лесу. Тебя, конечно, это не касается, разве ты будешь присматривать за женой!
— Люди везде видят одно плохое, всех на свою мерку меряют. Они не могут поверить, что есть кое-кто лучше их.
— Нашел тоже лучших!
— Что тут особенного, если моя жена встречается со школьным товарищем? Неужели она не имеет права поговорить со знакомым? Наверно, мне надо было вставить в окна решетки, посадить Аниту под замок и обращаться с ней как турки с женами.
— Ты думаешь, они одними разговорами занимаются? Кто же это тогда целовался в комнате у Бангеров?
Оскар в сердцах отбросил игличку и вскочил на ноги:
— Кто это видел? Пусть придет и скажет!
— А что ты за этого инженера горой стоишь? Платит он тебе, что ли? Наверно, пользу какую от этого имеешь?
Краска бросилась в лицо Оскару. Он внимательно посмотрел на мать, затем достал папиросу и закурил.
— Как тебе, мать, не стыдно говорить так, — тихо сказал он. — Если я буду слушать всякие бабьи сплетни, меня самого скоро станут бабой считать.
— Да ведь мальчишки в окно видели.
— Да что мальчишки!.. Давай скорее кончим, мне это надоело. И лучше бы вам не вмешиваться в мои дела, я уж сам как-нибудь разберусь в них… А если бы что и случилось… — он выпрямился и обернулся к матери, — силой тут тоже ничего не сделаешь. Если кому будет плохо, так это мне самому, вам всем незачем расстраиваться…
Он нервно засмеялся и сделал несколько быстрых, коротких затяжек.
— Я ведь привык обходиться без чужой жалости, это вам давно известно.
— Чего-чего, а упрямства и гордости у тебя всегда хватало… Ну, смотри, как бы не стало чересчур тяжко.
— Об этом не заботься, плечи у меня широкие, выдержат…
Клявиене подошла к Эдзиту и погладила его по головке.
— Где же твоя мамочка? — спросила она ласковым голосом.
— Мама ушла в лавку… дядя даст конфетку, — с серьезным видом рассказывал мальчуган.