Сын Зевса. В глуби веков
Шрифт:
В один из этих светлых дней теплой осени, на празднике музы Каллиопы, Александру сообщили, что статуя фракийца Орфея, сына Эагра, которая стоит в Пифиде, покрылась потом. Как объяснить это чудо? Что оно предвещает? Никто не мог разгадать.
Тогда прорицатель Аристандр, который умел угадывать тайные желания царя, сказал ему:
– Дерзай. Знамение это значит, что поэтам эпическим и лирическим предстоит великий труд: создать произведения, в которых будут воспевать Александра и его дела.
Александр принял это толкование. Он поверил ему.
«Дерзай… – задумчиво повторил он про себя. – Дерзай!»
Он поднял голову и распрямил широкие плечи. Праздник шумел кругом, а перед глазами молодого полководца уже распахнулись широкие дали неведомых земель, куда он пойдет за своей необъятной славой бесчисленных сражений и на весь мир гремящих побед.
КОММЕНТАРИИ
«Сын Зевса». Впервые роман опубликован под названием «Юность Александра» в журнале «Пионер», № 6—10, 1971 год. Отдельной книгой вышел в том же году в издательстве «Детская литература», рисунки художника И. Ильинского. Второе издание романа появилось в 1976 году, издательство «Детская литература», рисунки И. Ильинского, послесловие («Македония и Греция») доктора исторических наук А. С. Шофмаиа. В 1984 году роман переиздан в «Библиотечной серии», в сборнике, включающем обе книги Л. Ф. Воронцовой: «Сын Зевса» и «В глуби веков», издательство «Детская литература», рисунки И. Ильинского, вступительная статья А. С. Шофмана («Александр Македонский и его эпоха»).
«В глуби веков». Впервые роман издан в 1973 году в издательстве «Детская литература», рисунки И. Ильинского, послесловие А. С. Шофмана. В 1977 году роман переиздан в том же издательстве в «Библиотечной серии». Третье издание вышло вновь в «Библиотечной серии» в 1984 году в сборнике, включающем обе книги об Александре Македонском, издательство «Детская литература», рисунки И. Ильинского, вступительная статья А. С. Шофмана.
Любознательному читателю небезынтересно узнать, что Л. Ф. Воронкова написала еще одно произведение, связанное с именем Александра Македонского, – «Корень Мандрагоры». По существу, это завершающая часть задуманной ею трилогии о знаменитом полководце, где рассказывается о том, что сталось после смерти Александра Македонского с завоеванными им землями и какая судьба постигла окружавших его людей. Роман «Корень Мандрагоры» не издавался, так как автор не успела его завершить.
В. Путилина
В глуби веков
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
НАЧАЛО ДАЛЕКИХ ПУТЕЙ
— Почему он раздарил все свои владения? — с тоской в заплаканных глазах сказала Ланика. — Или сердце говорит ему, что он больше не вернется в Македонию? Все раздарил друзьям — земли свои, города… Ну, все, что у него было!
Олимпиада ответила, не оборачиваясь:
— На что Александру жалкие богатства Македонии, если он возьмет все сокровища мира?
Ланика, кормилица царя, и царица Олимпиада, мать царя, стояли у бойницы дворцовой башни и глядели, как уходило из Пеллы македонское войско. Оно уже вышло из городских ворот и теперь двигалось по широкой равнине, окружающей Пеллу. И женщины видели, как далеко, во главе конницы, светятся два белых пера на шлеме полководца.
— Хорошо, что нашлись люди с совестью, отказались взять последнее у своего царя, — продолжала Ланика. — «А что же ты себе оставляешь, царь?» А царь ответил так гордо, так красиво: «А себе я оставляю надежды!» Тут, видно, друзьям стало совестно. «Ну, и мы, твои соратники, возьмем долю в твоих надеждах!» И начали отказываться от его даров. Гефестион отказался, Неарх, Эригий… Но куда больше было просящих и получающих!
— Пусть просят и пусть получают, — холодно возразила Олимпиада, — верность друзей ст'oит того, чтобы подкрепить ее золотом. Александр это понимает.
Олимпиада немало лет прожила со своим мужем, царем Филиппом, который считал, что ни один вражеский город не устоит, если в его ворота войдет осел, груженный золотом. И в бескорыстную дружбу она тоже не верила.
Войско удалялось быстро, исчезая в желтом тумане пыли.
Вот уже конница вступила в горный проход. Скрылась и пехота. И обозы утянулись за холмы. Вот уже и нет никого. Нет никого. Только пыль медленно оседает вдали.
Ланика опустила голову, закрывшись покрывалом.
Олимпиада, с побледневшим лицом, крепко сжав губы, медленно сошла вниз.
Во дворце, в небольшом мегароне царицы, ее ждали знатные македонянки, жены ушедших с Александром полководцев, сестры и матери его молодых этеров — друзей. Олимпиада — царица, но ведь и она — мать, сын которой отправился в далекий и опасный поход. И только богам известно, кто вернется из этого похода!
Олимпиада остановилась перед ними. Черные глаза ее были усталыми и надменными. — Я вижу печаль на ваших лицах. Почему? Царь македонский повел македонян на великие подвиги, он повел их за славой, за богатством, за новыми землями. Царь Александр, а с ним и Македония станут властвовать над всей Элладой и над всеми эллинскими городами в Азии! Он выполнит то, что не успел сделать царь Филипп. Может, это вас и печалит?
Лишь одна старая женщина из рода линкестийцев, македонской знати, рода гордого и строптивого, осмелилась ответить Олимпиаде:
— Война — не пир и не праздник. А дети наши — смертны.
— Смертны? — Олимпиада еле взглянула на нее. — Смертно тело. Но слава бессмертна. Не о гибели наших детей нужно думать, а об их славе. Пусть плачут те, чьи дети гибнут бесславно!
Движением руки Олимпиада приказала им удалиться.
— Счастье тем, кто может думать о славе, — прошептала линкестийка, метнув на Олимпиаду взгляд, полный ненависти, — а что делать мне, чьи сыновья погублены злодейски и бесславно?
Двое сыновей ее казнены в тот день, когда был убит царь Филипп: их обвинили в заговоре. Третий еще жив — Александр-Линкестиец в армии царя, в коннице царских этеров. Сколько осталось жить ее последнему сыну? Царь Александр, сын Филиппа, простил его. Может быть, за то, что тот прибежал и первым назвал Александра царем македонским. Может быть, поверил его слезам и клятвам в верности. Но разве простит когда-нибудь Олимпиада и разве поверит когда-нибудь, что Линкестиец станет искренним другом ее сыну, сыну Филиппа?
Линкестийка прижала руку к сердцу, которое сильно болело в эту минуту, и пошла, склонив голову, из царских покоев. Другом сына Филиппа? Да тогда она сама проклянет своего сына и призовет гнев богов на его голову, если он станет другом сыну Филиппа, другом царю, ради которого казнили его братьев, ее двоих сыновей. Ведь линкестийцы считали, что они тоже имели право на македонский престол!
Женщины тихо ушли из царского дворца. Большой двор, вымощенный плитами, опустел. На алтаре в углу двора, где сегодня приносили жертву, дотлевали подернутые голубым пеплом угли. Только стража стояла, как всегда, на стенах крепости. Да из большого царского мегарона, что на мужской половине, глухо доносились молодые голоса знатных юношей, оставленных царем для охраны дворца. Этого потребовала Олимпиада — она боялась.