Сын Зевса
Шрифт:
– А то, что Клеопатра доводится тебе племянницей, – продолжали македоняне, – не имеет никакого значения, ты сам это знаешь. Даже боги женятся на родственницах – значит, их ты этим не обидишь. А брак двух людей из царских домов – это брак двух царств. И это главное. Подумай, царь, можешь ли ты пренебрегать такой благосклонностью Филиппа?
Царь Александр, совсем ошеломленный, попросил у них немного времени, чтобы обдумать их предложение.
– Не медли, царь, – сказали македоняне, – Филипп удивится, когда
Предупреждение было достаточно угрожающим, Александр почувствовал это.
Едва он уединился в своих покоях, едва попытался разобраться во всем этом, как к нему вошла Олимпиада. Ей уже были известны все подробности разговора с македонянами.
– Что же ты думаешь делать, Александр?
– Я еще не решил. Но, кажется, Филипп действительно хочет дружбы.
– А разве можно узнать, чего хочет Филипп и чего он не хочет? И разве можно поверить в его дружбу?
– Но он отдает мне дочь!
– Он сейчас многое отдаст, лишь бы ты не мешал ему. Сейчас ты ему опасен. А если он утвердится в Азии, он погубит тебя в любую минуту. Дочь… Кто считается с нами, с женщинами, кто дорожит нашим счастьем и даже жизнью нашей!.. Александр, будь осторожен, отошли его послов, не слушай их: ты идешь сейчас по краю пропасти!
– Успокойся, я еще ничего им не ответил, еще никакого согласия не дал. Но, как я понимаю, Филипп хочет и с тобой примириться. Ведь его дочь – это и твоя дочь. Она будет у нас у всех связующим звеном!
– Я вижу – все напрасно, – упавшим голосом сказала Олимпиада. – Филипп уже обольстил тебя. Голос разума тебе больше не доступен.
И она, закрыв лицо покрывалом, вышла в отчаянии.
Александр пожал плечами. Спорить с Олимпиадой трудно: ненависть заставляет ее терять рассудок. Воевать с Филиппом – это только легко сказать. Правда, иллирийцы обещают помочь Александру. Но… война или свадьба? Сам Филипп станет ему близкой родней. За спиной Филиппа и Эпир будет в безопасности. Так о чем же тут раздумывать? И зачем?
И Александр на другой же день обо всем договорился с послами Филиппа. Свадьбу решили праздновать в Эгах, в старой столице македонских царей.
Пока шли переговоры и приготовления к свадьбе, наступил август.
Удар кинжалом
Так сказал поэт, потому что он знал: и в такой мгновенный промежуток времени может случиться то, чего человек никак не предвидит.
Не предвидел и Филипп, что готовит ему этот роковой день.
Давно уже в Эгах не было такого пышного и веселого торжества. Всегда только жертвоприношения, только похороны царей с их печальными обрядами, только вековое молчание гор, шум дремучих лесов да грохот водопадов в каменистых ущельях.
А нынче здесь свадьба.
Прежде чем приступить к свадебным торжествам, отправили в Дельфы послов: надо было знать, как отнесется к этому божество.
Пифия изрекла:
– Видишь, бык увенчан, конец близок, жертвоприноситель готов.
Ответ был странным. Как его толковать? Кто жертвоприноситель и кто жертва?
Но думать много не стали, истолковали как хорошее предзнаменование.
Еще с утра начались жертвенные обряды, чтобы умилостивить богов. Пусть боги отнесутся благосклонно к этому союзу и пошлют счастье и благополучие дому новой семьи. Процессии, свадебные хоры, поющие эпиталамы.
На свадьбу в Эги съехались гости со всех сторон. Приехали и цари ближайших племен – агриан, пеонов и одризов.
Прибыли и старейшины из Афин, они привезли Филиппу золотой венок, какими эллины венчают своих героев. Несметные толпы народа переполнили старый город. И всюду на виду Филипп, веселый, успокоенный.
Перед этим Филипп съездил в Эпир, чтобы поговорить с Олимпиадой. Дом эпирских царей и дом царей македонских теперь связан союзом и для совместной войны, и для обороны. Так неужели, когда все так удачно сложилось, когда все счастливы, Олимпиада будет враждовать с Филиппом?
– Все счастливы? – Олимпиада, зло прищурясь, смотрела на Филиппа. – А счастлива ли Клеопатра – не та Клеопатра, которую ты привел в мой дом, а другая, твоя дочь, которую ты, не спросив ее согласия, выдаешь замуж?
– Она будет счастлива! – Филипп беспечно махнул рукой. – Она станет хозяйкой царского дома.
– А я тоже счастлива? Или смогу быть когда-нибудь счастливой?
– Если будешь благоразумна. Я же не обижаю тебя. Ты – мать моего наследника Александра.
– Ты меня не обижаешь. Потому что больше обидеть, чем ты меня уже обидел, невозможно. А что касается Александра, я не уверена, что он будет твоим наследником. Клеопатра – не дочь твоя, а та, другая – и ее родня говорят иное: они прочат в наследники сына твоей молодой жены.
Филипп потерял терпение:
– Ну можно ли в такие дни сводить старые счеты? Надо забыть все это и веселиться. На свадьбах нельзя ссориться.
И он ушел от нее, самоуверенный, торжествующий, с поднятой головой. Олимпиада проводила его зловещими глазами.
– Для меня наши с тобой счеты никогда не станут старыми, – прошептала она, – и «все это» никогда не будет забыто.
Однако на свадьбу своей дочери она все-таки приехала.
В день свадьбы стояла солнечная, светлая погода. Щедрая осень Македонии украсила легкой желтизной и кармином окрестные леса, которые заглядывали с гор в шумящие весельем улицы.